Главная Новости Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Личные страницы
Игры Юмор Литература Нетекстовые материалы


Исхэ

Молчание

Медленно, как медленно пересыпается соль, смешанная с ярким голубым песком из пустынь на краю земли; ты стараешься дышать тихо, почти неслышно, боясь потревожить мои размышления, спугнуть нерожденный ответ – скорчившись на низком неудобном табурете, ты ждешь, а я смотрю, как сыплется, шурша, соль, смешанная с песком, и молчу – но ты непростительно молод и еще не понимаешь молчания.

Ты пришел учиться искусству плетения строк; в городе, откуда ты родом, помнят еще полубезумного старика, давно потерявшего собственное имя среди тысяч иных имен. Кто рассказал тебе о древнем обряде? С трудом выговаривая непривычные слова, ты просишь меня – научи; протягиваешь тощий кошель, клянешься горячо и сбивчиво быть прилежным и не доставлять забот; скажи я сейчас: нет – вспыхнешь обидой. Ты понимаешь ли, о чем просишь, мальчик, старого глупца, попавшего в ловушку собственных слов?..

Когда-то – я писал о море и кораблях, чьи паруса подобны белым птицам, распахнувшим крылья: на пристани я стоял среди тех, кто отправлялся в дальние земли, и тех, кто провожал странников; я видел, как прячут невольные слезы женщины и как утешают их мужчины, обещая вернуться, я видел друзей, обнимающих друг друга на прощанье, и детей, смеющихся на руках отцов. Я возвращался домой и записывал все, что видел – слова превращались в сказки и песни, и эти песни вплетались потом в людской гул, когда я снова приходил на пристань несколько месяцев спустя; и не один мальчишка, услыхав мои сказки, засыпал с мечтой о неизведанных странах.

Я писал о любви; и мне говорили, что я пишу о ней так – как любят; так, как с единственным в мире говорят в самый потаенный час. Кто она? – спрашивали те, кто принимал в себя мои слова, одно за другим, чтобы сказать потом своим любимым, – кто?.. она, должно быть, прекраснее всех, когда-либо живших под небом, и всех счастливей – я улыбался в ответ и молчал, как молчу сейчас, рассказывая тебе эту историю. Легенды рождались сами собой о тайной любви моей, немало имен перебрали сплетники, гадая, чьи же глаза подобны прибрежной тихой волне, просвеченной солнцем, и чьи волосы – осеннему горькому туману; говорили, что каждый услыхавший хотя бы одну песню или историю о ней, для нее, никогда уже не мог освободиться до конца от тени моей любви – подозревали даже колдовство, недобрую ворожбу, но обошлось.

Я писал о войне; о героях былых времен и королях времен нынешних; о победах – и воины наши в песнях представали могучими и бесстрашными, и враги их – воплощенным злом. О пыли под солдатскими сапогами, о безумии боя, о пьянящем запахе крови я писал, и мне верили, мальчик, мне верили – и уходили с моими песнями на устах, один за другим, чтобы однажды не вернуться, уходили, чтобы сражаться за правое дело... лишь один из них пришел, чтобы рассказать мне, какова на самом деле война; знаешь, он просил тогда: не пиши больше об этом, тебе слишком хорошо удается – но только потом, безнадежно опоздав, я понял его; потом.

Бородатый мореход в просоленном насквозь плаще постучался однажды в мою дверь; он привез мне склянку с голубым песком – в немыслимо далеких пустынях, где женщины одеваются в белое, а мужчины никогда не стригут волос, он прошел тысячи тысяч шагов по раскаленному этому песку, твердя про себя мою песню о море, и поклялся рассказать мне об этом, если сумеет вернуться. Послушай, сказал он, ты, верно, не однажды ступал по грани жизни и смерти; ветры иных земель шептали тебе слова, дающие силу выжить?

И – знаешь, я встретил женщину; она была совсем такой, какую я описывал в стихах и сказках, я угадал в ней всё, даже родинку на плече – но так и не смог полюбить ее. Слишком много, невыносимо много было сказано, выговорено, исчерпано до дна все, чем может один человек любить другого – и осознав это, я ушел, испугавшись, что однажды это поймет и она тоже.

Возвращайся домой, мальчик. Я безнадежно стар, а ты слишком молод. Во мне нет больше ни слова; а те, что переполняют тебя... уходи и попытайся сделать то, что ты собрался написать; когда-нибудь – кто знает, какое время спустя, – ты, возможно, вернешься сюда, и мы помолчим вместе о любви, о море и о кораблях, чьи паруса так похожи на белых птиц, распахнувших крылья.

2004



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>