Источник	Урал
Дата	10.00
Название	В тенетах мрачных фантазий
Автор	И. Зиновьев
Тип материала	Статья

В тенетах мрачных фантазий

У вас нефти для драконов не найдется? Видимо, совсем скоро активисты “Гринписа” будут приставать с таким странным вопросом к нефтяникам. Странным он, однако, представляется тем, кто ничего не знают о подлинном житье-бытье драконов. Об этом, хотя и не только, можно узнать на сайте “Arven’s Dragon World” (http://www.mori.newmail.ru/index1.htm).

О классификации европейских драконов и их рациональном питании размышляет Святослав Логинов. Итогом является заключение, что драконы — это гигантские насекомые, питающиеся людьми и нефтью. А местом их рождения называются Карпатские горы (помните наше замечание о странных особенностях этой части земного шара?). Здесь “происходит весеннее роение драконов. Оплодотворенные самки улетают на восток и там, в районе Дикого Поля, устраивают гнездовья и выводят детенышей, выкармливая их кочевниками и людьми, захваченными в русских городах… Обессиленные любовью самцы откочевывают на запад (оставаться возле подруг опасно, могут и сожрать), где становятся легкой добычей рыцарей. Так же, как трутни или самцы муравья, западноевропейские драконы после брачного полета не теряют крыльев, но уже не используют их по назначению. Именно так и объясняется нелетание, казалось бы, крылатых драконов”.

А вот пояснение приверженности гигантских насекомых к нефтяному меню: “Hетрудно догадаться, зачем организму дракона нужна нефть и где драконы пополняли ее запасы. С древнейших времен в районе Апшерона источники нефти выходили на поверхность. Hефть скапливалась в лужах и озерцах, и драконихи из задонских степей слетались туда на нефтепой. Осторожно втягивали черную жидкость, сыто отдувались, стараясь не рыгнуть пламенем, не поджечь ненароком драгоценный источник. Затем расправляли крылья, делали над побережьем Каспия прощальный круг и брали курс на север. В раздувшемся зобу утробно урчала огнедышащая железа, ровным пламенем сгорала в ней нефть, горячий воздух наполнял пустоты огромного драконьего тела, позволяя ему держаться в воздухе. <…> В нужную минуту гладкая мускулатура нефтяного резервуара выбрасывала сквозь форсунку горла воздушно-капельную смесь, огнедышащая железа срабатывала вместо запальника и змея превращалась в живой огнемет”.

Напоследок Святослав Логинов призывает не только беречь исчезающее драконье племя (“много лет, как не появляется свежих сообщений о драконах”), но и приумножать его. Всячески холить и подкармливать, точнее, подпаивать той самой нефтью, без которой не то что в воздух подняться, но и дышать в силу своих физиологических особенностей дракон не сможет: “По счастью, через территорию Западной Украины проходит несколько крупных нефтепроводов. И я с тихой радостью слышу, как время от времени российская пресса начинает кричать о том, что на территории Украины нефть бесследно исчезает. Безответственные журналисты обвиняют в краже братский украинский народ. А я, слушая эти бредни, представляю, как прокрадываются к трубопроводу последние уцелевшие драконы, дрожащей лапой отворачивают кран, припадают иссохшими губами к дарящей жизнь струе... И я призываю, пока не случилось непоправимого, устроить вдоль трасс крупнейших нефтепроводов специальные поилки для драконов”.

В целом весь сайт отличает мягкое и трепетное отношение к чешуйчатокрылым гигантам, наводящим страх и ужас на персонажей сказок всех времен и народов — вспомним хотя бы нашего родимого Горыныча. Символично в этом контексте выглядит отрывок из гетевского “Вильгельма Мейстера”, помещенный на сайте “Arven’s Dragon World” (перевод Магуры):

<…>Ты уходил по горным тропам ввысь?
Там облака с туманами слились,
В пещерах жив драконов древний род,
И водопадом скрыт волшебный грот.<…>

Автор сайта явно не захотел публиковать известный перевод Бориса Пастернака, в котором сквозит неприязненное отношение к драконам (в обоих переводах курсив наш. — И.З.):

<…>Ты с гор на облака у ног взглянул?
Взбирается сквозь них с усильем мул,
Драконы в глубине пещер шипят,
Гремит обвал, и плещет водопад. <…>

При этом на сайте, что удивительно, всего один полноценный раздел, посвященный исключительно драконам. Большинство остальных включает прозу и стихи по мотивам книг Джона Рональда Руэла Толкиена. Немалую часть представленного занимают сочинения самой создательницы сайта, у которой два имени. Одно из них, как она пишет, “светлое, данное мне человеком, которого я люблю — Арвен”. Второе имя, которое “я сама взяла себе — Мориэль, Черная Звезда, мертвые лучи которой освещают небо без надежды”.

Поэтизируя и мистифицируя свой образ в глазах посетителей интернет-страницы, Арвен-Мориэль делится биографическими и творческими подробностями: “Планета Земля стала моим домом 18 лет назад 13 мая 1981 года. В тот миг я получила свое новое имя и новую жизнь, а то, что я видела до рождения, поблекло и почти забылось. Но память невозможно убить, если человек хочет и не боится помнить. Этот мир сильно отличается от других миров, где я побывала. Здесь такое красивое небо, особенно на закате. Иногда не хочется вообще ничего помнить, кроме этого неба. Но когда память возвращается, то странные и подчас почти неуловимые видения становятся словами, и тогда на свет появляются стихи”. А еще Арвен-Мориэль полагает, что ей “дана способность видеть этот мир как бы с двух сторон: глазами человека и глазами дракона”. И в этом нет ничего удивительного, поскольку “люди и драконы очень близки, ведь и те, и другие от природы свободны — и дракон, парящий на крыльях ветра, и человек, способный сам выбирать, во что ему верить и какому пути следовать”. Впрочем, это единственная привязка всего написанного Арвен-Мориэль к миру драконов, которым, как мы помним, и посвящен сайт.

В прозе Арвен-Мориэль — разноголосье фантастической, эльфийской жизни. Многое в ней туманно, но все-таки автору с трудом удается скрывать от читателя свои вполне человеческие устремления (пусть и ужасно искаженные, мы бы даже сказали, — с большим умением искореженные) — к любви, счастью, благополучию. Начнем с наиболее темных, по правде говоря, даже дьявольских уголков души автора. В этом, к слову, не сомневается и сама Арвен-Мориэль, предпославшая циклу “Звездопад” следующие строки: “Эти стихи посвящаются тем, для кого Тьма — не враг, а учитель, тем, кто не боится открыть свой разум для нового и никогда не останавливается на достигнутом, тем, кто избрал путь Познания. Я не советую читать стихи этого сборника людям, отрицательно относящимся к сатанизму и подобным учениям, и всем тем, кто останавливается на достигнутом, не желая познать новое...” А вот те четверостишья, которым предпослано столь длинное пояснение:

Во имя Тьмы я пишу все это,
Во имя Тьмы горло рву на строки,
Во имя Тьмы я зовусь поэтом
Всех тех, кто именем Бога проклят. <…>

Зима, ведь правда, не длится вечно?
И ветер теплый умоет раны…
Я знаю, просто ты хочешь верить,
Не верь мне, верь лишь земле и травам…

Во имя Тьмы, не ходи, не надо!
Пускай твой Путь приведет тебя к свету…
А мне лишь черные крылья остались,
Да только силы раскрыть их нету…

А в рассказе с беспросветным названием “Дочь Тьмы” повествуется об очаровательной эльфийке Мориэль (знаменательное совпадение или…), с детства воспитанной в ненависти к оркам (в двух словах трудно нарисовать обобщающие портреты этих сказочных существ, да это и неважно, потому как их вполне можно заменить образами людей). Мориэль любит петь, аккомпанируя себе на лютне, но она духовно одинока, никому ее песни не нужны — ни эльфам, ни оркам, ни людям, ни даже Властелину, в которого влюблена эльфийка. Но жизненные обстоятельства складываются так, что в Мориэль влюбляется орк Хартог.

“Она не двигаясь сидела на скамейке, кутаясь в черную шаль под порывами холодного северного ветра. Хартог остановился поодаль, словно боясь развеять ее образ. И вновь странное чувство зашевелилось где-то внутри, словно заворочался кто-то, кто так долго дремал в нем.

— Госпожа...

Она даже не обернулась, лишь ее холодный голос ножом полоснул по сердцу.

— Что тебе, орк?

— Я хотел только сказать... — он замолчал, а потом договорил, холодно и официально, — завтра я ухожу с отрядом на границу.

— Счастливого пути, — она глядела куда-то вдаль, перебирая пальцами струны.

— Спой мне. На прощание. Пожалуйста.

Мориэль впервые взглянула на него, а потом кивнула и запела. Она пела о красоте зла, холодной черной волной встающего над миром, о льдистом сиянии смерти, о лучах звезды, что, однажды поселившись в сердце, навсегда лишает его покоя”.

Необычный орк (по описанию он заметно отличается от других) упрекает Мориэль в том, что она видит только одну сторону зла, ищет красоту во тьме, а тьма лишь кажется красивой. Понимая отвращение эльфийки к оркам, Хартог никак не может уразуметь ее любви к Властелину. Ведь уродливые и злые орки — его создания. Мориэль не хочет слушать и прогоняет Хартога. Но ее голос выдает внутреннюю опустошенность, и орк видит “под ледяным безразличием эльфийки маленькую, испуганную девочку”. Он хочет напоследок подобрать хоть какие-нибудь добрые слова, но, увы, он не знает ни одного. В душе орка, даже такого чувствительного, как Хартог, были только “слова, холоднее, чем лед и печаль, темнее, чем ночь”.

Рассказ заканчивается смертью Мориэль. Эльфийка уходит из тех мест, где она встретилась с Хартогом и Властелином, а по дороге замерзает: “Когда ночь стала утром, и льдистые, мертвые звезды, так похожие на Его глаза, растаяли в прозрачном небе, силы окончательно оставили ее. Она села, пытаясь растереть замерзшие руки, но это было уже бесполезно. Негнущимися пальцами она вынула свою лютню, но только тут обнаружила, что от холода все струны порвались, а по самому дереву прошла широкая трещина. Дальше пути не было. Она была обречена. Но даже это больше не имело значения. Она легла на снег, больше не сопротивляясь смерти, и ощутила ее холодные пальцы на своем сердце. Раздавшийся вдалеке протяжный волчий вой она уже не услышала. Лишь ее широко открытые, сияющие, словно мертвые звезды, глаза смотрели в холодную синеву неба...”

Так Арвен-Мориэль с ее художественным утверждением образа торжествующей смерти как абсолютного Зла принимает эстафету у Михайлова и Василенко с их сюжетными изысками, обрамляющими тривиальную идею квиетизма в извечной борьбе Добра и Зла.

О сказках с намеком на счастливый конец

Известный русский мыслитель Николай Бердяев еще перед Второй мировой войной предрекал человечеству эпоху “нового средневековья”. Эпоху, когда будут забыты достижения прежних эпох Возрождения и Просвещения, столь возвысивших европейскую культуру, но одновременно и понизивших значение церкви как духовной основы человеческого существования. Эпоху, где “будет стремление к целостности и единству, в противоположность индивидуализму новой истории, и будет возрастание значения религиозного начала, хотя бы в форме воинствующей антирелигиозности”. Из наших дней рефреном звучат слова Александра Солженицына о том, что “мы очень давно и глубоко заражены антропоцентризмом, иначе говоря — гуманизмом. Убеждением, что человек выше всего. Нет, есть высшие ценности. С ними надо соотнестись и по ним идти, как по звездам”.

Так и происходит, мы с трудом и болью преодолеваем перегибы антропоцентризма, ищем новую духовность и религиозность, поскольку прежние каноны нам не писаны. Мы вырываемся из пут индивидуализма и гуманизма… И — попадаем в еще более крепкие тенета беспочвенных мечтаний и мировоззренческой ворожбы.

Во всяком случае, такое глобальное явление, как Интернет, отчетливо демонстрирует нам те болезненно-безуспешные поиски, что ведут сегодня молодые и нередко талантливые литераторы в поле, где властвуют высшие силы. Они рыщут вслепую, повинуясь лишь внутренней духовной жажде (попутно, естественно, реализуя некоторые из своих честолюбивых устремлений). А в духовном поле, как и на минном, без надежного миноискателя (читай — свода духовных правил) не обойтись. Вот взрывается один, вот исчезает другой, вот и третий почти наступил на потаенный заряд смерти.

Потому и представляется столь важным наше путешествие, может быть, не по самым примечательным виртуальным мирам. Главное — мы смогли, пусть отчасти, прочувствовать ту душевную боль, что на каждой жизненной развилке занозит юные души, мечущиеся в поисках своей туманной мечты. Это те, кто всегда будет искать и терять, искать и терять. И они вряд ли когда-нибудь примкнут к более успешному племени “новых русских”.

Но кто же даст им в руки надежную путеводную нить? Разве найдется такой наставник, который привлек бы почитателей мрачных фантазийных миров, изучивших вдоль и поперек не только короля американских ужасов Стивена Кинга, но и глубокомысленного английского сказителя Джона Толкиена? С уверенностью заявляем — найдется. Это… все тот же Толкиен, только не сочинитель, а эссеист. Размышляя о природе волшебных сказок, он писал, “что счастливый конец должна иметь всякая законченная сказка. По крайней мере, я сказал бы, что если истинной формой драмы, ее высшей функцией, является трагедия, то относительно волшебной сказки верно прямо противоположное. <…> Итак, утешение волшебной сказки, радость счастливого конца или, точнее, радость “доброй катастрофы”, внезапного доброго поворота событий (ведь настоящая сказка не имеет действительного конца), радость, которую предельно хорошо творит волшебная сказка, — эта радость по своей сути не является ни “уходом”, ни “бегством” от реальности. <…> Все сказки могут сбыться; и тогда, наконец искупленные, они окажутся столь же похожими и не похожими на те формы, которые мы им придаем, как человек, окончательно спасенный, будет похож и не похож на того падшего, которого мы знаем”.

Выходит, возвысить и очистить духовно может далеко не всякая сказка, придуманная история, сфантазированный рассказ. Выходит, самое страшное — это не столько отсутствие фантазии, как подметили Михайлов и Василенко, сколько неумение достичь своим сочинением определенно счастливой, доброй, очистительной глубины. Во всяком случае, в нашем виртуальном путешествии мы постарались показать, насколько это тяжелая, страшно трудная и чаще всего недостижимая задача. Впрочем, это относится ко всем без исключения литературным опытам. Сетература добавляет к этому разве что новые оттенки…

Итак, сетераторы всех мастей и оттенков, дерзайте, но не забывайте мудрые слова Джона Рональда Руэла Толкиена об утешении волшебной сказки и радости счастливого конца! На этом — хэппи-энд. Разрешите прерваться до следующей экскурсии в виртуальный мир.

И. Зиновьев