Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Алара

Серебряно-белая трилогия с покаянием

1. Рисунок

Раньше было так: Ира рисовала нахмуренного типа со взглядом, от которого тлела бумага, а порой и язычки пламени вспыхивали – и подписывала: "Трагическая физиономия". Теперь она рисует то же самое, но пишет в уголке кривыми буквами: "Феанор" – а дело всё в том, что Ира замыслила серию иллюстраций к "Сильмариллиону" (который я в жизни не читала и не собираюсь!) Получается у Ирины, разумеется, здорово, но ей самой – тоже разумеется – вечно что-то не нравится и она постоянно ворчит по этому поводу.

Однажды я заявилась без приглашения. Ира, как и следовало ожидать, сидела за столом, обложившись горами карандашей и бумаги, и что-то творила. В стороне лежало несколько уже готовых рисунков. Разумеется, я их тут же схватила – посмотреть. Три первых я отложила сразу: этот бледный черноглазый тип с замученной физиономией меня уже порядком утомил. Ира его рисовала с завидной настойчивостью: у нее уже было рисунков пятьдесят, с которых смотрели столь надоевшие мне черные несчастные глаза.

А вот четвёртый... он был очень хорош, и от него веяло каким-то странным чувством. Холодом и покоем одновременно. Хотя я покой всегда представляла теплым.

Девушка (судя по подписи, стоящая "На городской стене") смотрит вдаль. Внизу в легком тумане – равнина, за ней – горы. Небо затянуто облаками. Чувствуется, что совсем недавно прошел дождь. Но сквозь облака видно солнце: не желтое, как на чистом небе, а серебристо- белое. И всё вокруг – равнина, горы, девушка, стена – залито серебристо-белым светом солнца. Девушка стоит спиной – видны только длинные золотые волосы и серо-голубое платье, ниспадающее длинными прямыми складками. Она стоит босиком на каменных плитах стены, ещё, кажется, мокрых от дождя. И в небе – ветер.

Все прежние рисунки Иры – мрачные феаноры, огромные драконы, всевозможные лучники (нет, он был один), менестрели у моря, крепости и прочее – всё это было прекрасным, но пустым. Лишь рисунком. Здесь же я увидела за картинкой какую-то бесконечно-печальную историю о девушке, о городе – и о чем-то еще...

С некоторым трудом выкарабкавшись из рисунка, я спросила:
- Кто это?
- Идриль, - безразлично бросила Ира. – Рисунок неплохой, но она мне не нравится совсем.

Мне оставалось только пожать плечами.

2. Альбатрос.

Небо было затянуто облаками, но сквозь них всё же виднелось солнце – не золотое, как на чистом небе, а серебряно-белое. Его лучи отражались в волнах, рассыпаясь на невыносимо яркие, вспыхивающие то тут, то там отблески; всё было залито странным болезненно-белым светом.

Над морем кружил альбатрос. Погода ему не нравилась совершенно, и он давно бы улетел, но кое-что привлекло его внимание и разбудило любопытство: среди пронзительно-белых отблесков, скачущих по волнам, альбатрос заметил точку, которая явно не была отражением солнечного луча. Такая же сверкающе-белая, она не вспыхивала и не исчезала. И не двигалась.

Подлетев поближе, он с удивлением понял, что это корабль – большой и белый. В такую даль, на памяти альбатроса, еще никто не заплывал.

На палубе он заметил двоих – мужчину и женщину. Похоже было, что она – его дочь, по крайней мере, он выглядел гораздо старше. И в чертах лица – что-то общее, и волосы одинаково золотые, чуть вьющиеся на концах.

- Уже три дня – ни ветерка, - донесся до альбатроса голос мужчины. Девушка ничего не ответила.
- Я не могу понять, где мы, Идриль! – с отчаянием сказал он.
- Туор, всё будет хорошо, - мягко произнесла она.
- Вода закончилась... – нервно продолжил Туор, - о, Идриль, я люблю море, но я не позволю ему забрать у меня тебя. По моей вине.

Туор посмотрел на солнце, прикрыл глаза рукой и быстро отвернулся.

- И еще этот свет, - пробормотал он, - я не знаю, куда от него спрятаться... Он забирает силы, забирает волю... Он убивает меня.

Идриль подняла голову к небу. Белые лучи отразились в ее серых глазах.

- Этот свет даёт покой, любимый, - еле слышно произнесла она. Альбатросу пришлось опуститься на палубу, чтоб понять её слова. – Я всегда искала покой, Туор. И когда мне казалось, что я нашла его – он уходил. Так было и в Валиноре, и в Гондолине, и потом... Туор, быть может, теперь, среди этого неподвижного моря, в этом бело-серебряном свете я обрету покой.

"Так они муж и жена?" – удивился альбатрос.

- Идриль... – прошептал Туор.
- Я хочу спать, Туор, - тихо сказала она, - в белых лучах звучит странная музыка. Она навевает сон. Я не могу сопротивляться ей... она...

Не договорив, Идриль опустилась на палубу. Серые глаза закрылись. Туор стал на колени рядом.

- Идриль... – снова произнес он, – Идриль...

Он тоже закрыл глаза и заснул. Так и стоял на коленях, а голова его лежала на груди жены.

"Они умерли или только спят?" – альбатрос слетел на палубу. Он не любил ходить: слишком уж неуклюже переставлял он ноги. Но сейчас любопытство оказалось сильней.

Они дышали – и тот, и другая. "Только спят", - подумал альбатрос, и эта мысль почему-то успокоила его. Он взлетел и долго кружил над кораблём...

Только через несколько лет воля Владыки Вод Ульмо приведет этот корабль к берегу Одинокого Острова. Альбатрос об этом не узнает – но он бы хотел.

3. Письмо к Л***

посв. руне Хагалаз

Здравствуй!

Вчера я поняла – ты здесь. Меня это... нет, не испугало. Скорее удивило. Я никогда не думала о том, что ты можешь вернуться. Я вообще старалась не думать о тебе. А теперь ты здесь. И, кажется, заходил к нам – но нас не было дома. Наверное, так лучше, что мы не встретились. Когда-нибудь потом – обязательно. Когда-нибудь, когда я привыкну к мысли о том, что ты здесь – мы встретимся.

Знаешь, я всегда мечтала о брате. Но его у меня не было. Когда ты и Ириссэ пришли в Ондолиндэ, я так радовалась... а потом ты сказал, что любишь меня. О, Ломион, зачем? Ты... ты был бы мне братом, о котором я так мечтала. Но ты стал тенью, омрачавшей мне жизнь.

Прости, что я была жестока. Я не могла иначе. Порой я почти ненавидела тебя – за твою любовь. Я чувствовала, что мучаю тебя и не могу исцелить тебя от этих мук – и ненавидела тебя. Ненавидела – своё бессилие. Прости меня, хорошо?

Ломион! Я вдруг подумала: в Садах Ирмо излечивается любая боль, любая скорбь. Может быть, ты больше не влюблен в меня? Ломион, как бы это было чудесно! Ты станешь мне братом, о котором я давно мечтала. Я больше не буду бояться твоих глаз.

О, Ломион, приходи скорей! Я хочу увидеть, что ты любишь меня как сестру. Что ты простил меня... Я буду ждать.

И – я прощаю тебя: за Ондолиндэ. Иногда я думаю, что гибель моего города – нашего с тобой, нашего с моим отцом – была неизбежна. И ты просто стал исполнителем воли судьбы. Как муж мой Туор, когда пришел в Ондолиндэ. Как сын мой Эарендиль, когда говорил в Круге Судеб перед Валар. Я прощаю тебя. Я не могу ненавидеть тебя теперь, когда ты станешь мне братом, Ломион.

Ты знаешь, где я живу. Приходи.

До встречи,
      Идриль.

9 марта 2003


Текст размещен с разрешения автора.



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>