Алексина Сауронова болезнь Игорь Дружков вернулся домой, еле волоча ноги. Сил едва хватило на то, чтобы открыть неподдающуюся дверь сильным пинком, от которого его покачнуло и почти свалило на коврик под дверью. Но недаром в фэндоме он был эльфом и славился своей реакцией! Игорь основательно приложился к дверному косяку, но все же вошел в квартиру без особых потерь. Пробило семь часов вечера. Игорь хмуро пробурчал что-то нелестное насчет ролевиков, которые заставили всю ночь сидеть в топях Сереха и ждать эту свинью Берена, который опаздывал больше чем на четыре часа - сам проверял по часам. Когда сидение в камышах и лягушки в карманах совсем заели, он попытался вылезти, и тут же в него всадили стрелу, приняв за кого-то другого из отряда. Естественно, дальше без Финрода играть было нельзя, а потому народ распустили по домам и пожелали счастливого пути. Сами же куда-то отправились в другую сторону. Игоря это не интересовало, ему хватило этих топей на всю жизнь. Плащ - и тот в грязи утопил, занавесок во всем доме не осталось, а у соседей переть не хотелось. Он прошел в комнату и ничком рухнул на диван с целью поспать. Пружины резко напомнили о том, что на этом диване в детстве спала его бабушка и диван проломился под ним. Ну, есть еще скобы, постарался он успокоить себя. Но скобы решили послать его куда подальше и диван решительно скинул его окончательно. Пришлось доставать раскладушку, что была чуточку моложе дивана. Ну подумаешь, Великую Отечественную пережила! Диван вон на Гражданской был премией за хорошую службу! отцу, которого этот диван, кстати, и спас… Раскладушка, жалобно скрипя, почти не просела. Конечно, если ее проплетешь всю железным каркасом, то она не только не прогнется, еще и тебя самого в воздух подкинет так, что хлопот не оберешься. Ворочаясь на железках и ожидая к утру бока, похожего на рисунок рыбьей чешуи на почищенной рыбе, Игорь кое-как уснул… Черный, как уголь, зал чуть освещали несколько свечей. Отблески их метались по стенам, как мысли маразматика. Посреди зала, важно развалившись в кресле, сидела черная образина (ох уж эти армяне!) и гладила большущего волка, который повизгивал от удовольствия и щерил огромные блендамедные зубищи. Рукав черной образины был подозрительно порван в нескольких местах, а руку украшали кровоточащие царапины. По лицу его было видно, что волка он боится до смерти и поскорее желает окончить неприятную процедуру его глажения. Изредка армянин с тоской во взоре глядел на стоящий неподалеку утюг с угольями, явно мечтая погладить собачку не рукой, а утюгом. Собачка, умевшая читать мысли, взрыкивала и аккуратно отпарывала очередную полоску от рукава армянина, прихватывая и руку. Черный морщился, но терпел. В дверь вошло нечто очень неприятное, просто отвратительное, воняющее смесью нестиранных носков и протухшего клея ПВА. Нечистая сила оскалилась так, что все рекламщики подрались бы за него - какие испорченные зубы, но наша бормашина и паста "Блендаорк-ангбанд" все исправит через две минуты валинорского года! - и произнесла несколько слов хриплым голосом. Армянина едва не стошнило, но он стерпел и даже сумел ответить. На большее его не хватило, как только сила ушла, он согнулся над тазом в три погибели, как Квазимодо, больной столбняком, и волк убежал поскорее куда подальше, пережидая немощь своего хозяина. Волк тоже не хотел терять своего достоинства… Та же самая громадина с нечистыми зубами и нечистосиловым происхождением впихнула в зал несколько таких же громадин, выглядевших немногим почище и усталей. Армянин радостно потер руки и начал спрашивать: - Кто такие? - Патруль кочевников! - доложил старший. - Каких кочевников? - поразился армянин. - Ах, да, у меня ж склероз… Полностью отдавшись своему склерозу, армянин принялся мучительно вспоминать, куда он мог послать кочевников. - Куда я вас послал? - наконец растерялся он. - Куда все посылают… - угрюмо буркнул старший. Армянин покраснел, как красная девица. - Ладно, этот вопрос отставим, я сегодня добрый… - благодушно сказал армянин. - Ну, будем знакомы, я Саурон Гортхауэр, великий и ужасный… - Фу, как банально! - сморщился старший. Нечистая сила в углу обмерла так, будто на него нацелилиась бормашина со стоматологом. Собачка у трона забыла про свою должность, и самый грязный орк с наслаждением дал ей пинка, от которого собачку пронесло по залу, как фанеру над Парижем. С громким воем она приземлилась где-то в углу, откуда с суеверным ужасом попятилась нечистая сила и состыковалась со шкафом. Штукатурка со щепками так и посыпались… - Нахал! - нашелся наконец Саурон. - Сам такой, - парировал один из отряда. Саурон рявкнул: - Я тебя узнал, нолдорское отродье! - Я тебя тоже узнал, - спокойно отвечал старший. - Мы вполне известные персоны. Саурон схватился за сердце. Вот наглецы пошли, подумал он с болью, а еще дивные. Теперь-то он понял что это за дивная непосредственность, потому что старший эльф преспокойно устроился на троне, с которого ненадолго отошел Саурон. - Чего ты тут расселся! Это мой трон! - возопил он в отчаянии. - Как это - твой? - изумился эльф. - Я этот замок строил, я им и владеть буду. Саурон открывал и закрывал рот, будто его паралич разбил. Эльф меж тем осматривался по сторонам и вдруг взгляд его пал на орка в углу. - А он то тут делает? - спросил он. - Как что? - вернулся к Саурону дар речи. - Мне служит! - Мне он служить не будет, - решительно распорядился эльф, - весь замок загадил, а еще Майар! Орк решил, что теперь ему здесь делать нечего и надо б убираться по добру-поздорову, пока не напустили кого-то похуже эльфов. Саурон же решил качать права до последнего, а потому криво нахлобучил на голову корону и принялся было что-то напевать… - Что с тобой случилось-то, болезный? - жалостливо спросил один из эльфов. - Горло заболело? Саурон растерянно начал тыкать пальцем в горло, которое не желало издавать звуки песен. Но это решение, пожалуй, немного поспешило… - Дай я посмотрю! - возопил молоденький орк, забывая про всякие там обязанности, данные какому-то там смертному. - Я умею! Я тебя сейчас вылечу, ты и охнуть не успеешь! Саурон действительно не успел охнуть, как его положили на два кресла, обмотали шарфом, посмотрели горло, пощупали пульс и укутали ноги шкурами. Он даже таять начал от такой любви к себе, черному… Оказывается, просто заболеть надо, и все уже так бегают, носятся с тобой, как курица с яйцом… Он едва не прослезился от умиления. - Финарато, - решительно распорядился молоденький, - принеси мне какого-никакого меду, что ли. Мне надо с ним поработать, чтоб он выздоровел. Берен, выстави отсюда эту нечистую силу в баню, и чтоб через два часа она стояла при полном параде, чистая и умытая, а то я за себя не отвечаю. Эдрахил, будь любезен найти здесь нормальную кровать, не то у нас тут Эру ведает что вместо ложа. Эльвор, не стой, как вкопанный, здесь человек больной… Бедный Саурон попробовал прошипеть, что он не человек, а Майа, но его не услышали и не послушали. Эльфы стояли вокруг него тесным кругом, как врачи на консилиуме и сосредоточенно раздумывали, лечатся ли черные Майа так, как их собираются лечить. Сам предмет обсуждения, лишеный дара речи от удивления - в кои-то веки кому-то понадобился! - лежал на кресле и медленно сползал набок, как пьяница с бодуна. - Ну, давайте, мэллон, давайте, а то он, не дай Эру, помрет, - подгонял молоденький. - Это я его лечить буду? - заорал Берен ни с тго, ни с сего. - Это я с его сворой возиться буду?! Да ни за какие коврижки!!! - А я разве предлагал тебе коврижки? Здесь ни одного половика настоящего и в помине нет, - невозмутимо сказал эльфеныш. Саурон почувствовал к Берену глубокую симпатию. Но молоденький не сдавался, и эльфы понемногу начали разбредаться в разные стороны, ворча что-то про слишком назойливых ученых, которым дела нет до общества. Саурон подумал, что дело его плохо. Попал одновременно к марксистам и ученым… Все, теперь будет каюк, - обреченно подумал он и завернулся в одеяло покрепче, - добро свое не отдам. Но эльфеныш неправильно это истолковал. Он заметался туда-сюда по залу, вопя на весь замок: - У него агония! Он сейчас помрет! - Почему мы не вернули его в его мир сразу после того, как повар принл курицу за сундук и запек в ней два золотых украшения, над которыми мы бились четыре года?.. - вздохнул один из эльфов. Из коридора донеслись звуки отчаянной борьбы, и через пять секунд в зал влетела орда орков, полуодетых, с клочьями мыльной пены на волосах. За ними следовал мокрый, злой, похожий на драную крысу Берен и кричал во вся мощь легких: "А ну стоп, ордынские твари! Эльфов позову!". Но орки с перепугу перли в зал, ничего вокруг себя не замечая и повалились в радостным грохотом на колени перед креслами, на которых болел Саурон. - Это что? - прохрипел он, распахивая глаза от ужаса. - Посыльные мы! - заголосил первый, перекрывая угрозы Берена позвать эльфов и Варду вкупе с Большим Боссом. - Пускай он нас в покое оставит, а ну его в баню! Не хотим мы мыться… - Это что за неповиновение приказам Саурона?! - вдруг подбоченился эльфеныш и двинулся на орков. Те попятились с суеверынм ужасом, а лекарь вдруг топнул ножкой так, что со стен штукатурка и тараканы посыпались. - А ну марш отмываться!!! После такого категорического приказа у орков отвалились челюсти и глаза. При первых признаках того, что эльфеныш собирается вручную отправлять их в баню и шугать Берена орки завыли от ужаса и кинулись туда сами, прихватив и незадачливого князя, который был им только благодарен, потому что едва не полетел, наступив на свое же мыло и ради спасения был готов и провести несколько часов с орками. Те потихоньку запихнули его в какую-то комнату, прохрипев на прощание, что "мы сами, авось, помоемся, а ты сиди и носу не показывай, а то ты своей принцессе живой нужен а не в виде полуфабриката". Берен подумал, что "полуфабрикат" - это еще мягко сказано… В это время эльфеныш в зале шпынял Фелагунда за отсутствие меда в замке, Эльвора - за плохой уход за Майаром, а Эдрахила - за отсутствие кровати. Саурон лежал и страдал, думая, что его рано хоронят, но при таком уходе похороны будут в самый раз… Берена разбудили звуки песен, доносившихся из тронного зала. Он пытался заснуть, но рядом спали и орки (чистые, пахнущие цветочным мылом и прилично воспитанные поле нескольких недель парада с эльфенышем), которые радостно воспользовались возможностью пошуметь и подняли крик до небес, будто замок обрушился. Берен понял, что надо утихомирить их, но в тот момент, когда у замка от воплей началась кондрашка, песни умолкли. Разочарованно закончили изображать пылесосы и орки. Берен понял каким-то седьмым чутьем, что что-то тут не так и решил проверить - а вдруг Саурон преставился, а он и не знает? Только сейчас там должен быть король, он обещал повлиять на эльфеныша, но на эту девчонку разве что-то повлияет?! Берен в этом сильно сомневался… Когда он слушал ее вольную трактовку какого-то там мюзикла о поединке Финрода и Саурона, он сомневался и в том, что ее кто-нибудь перепоет… Берен крадучись пролез в неприметную щелку в стене тронного зала и с ужасом заметил, что полоумный эльфеныш еще там, у кровати Саурона, который все хором называли смертным одром и волосы на его голове поднялись дыбом при одной мысли, что мог сделать король с этой чебурашкой. Однако пока было незаметно, что король что-то с ней сделал. Скорее, это она что-то с ним сделала… И вдруг эльфеныш обернулся в его сторону и полушепотом произнес: - Послушай, забери отсюда этого колдуна. Не понял, кто это такой, но сделала все, что могла. Берена пот прошиб. Значит, все же состоялся поединок, который воспоют в веках… Но это… - Это несправедливо! - закричал он. - Я протестую! Я сам сейчас за него буду петь так, что у вас уши отвянуть и мы тут победим! Пока эльфеныш разглядывала его глазами доброго врача из психбольницы, Берен прокашлялся и начал: - Ария Берена из мюзикла по мотивам "Лэ о Лэйтиан"… забыл название, надо было разборчивей говорить!.. Исполняется автором впервые. Как посмел нарушить ты предел чужих границ… - Это моя партия! - обиженно прохрипел Саурон. - Это вы ко мне залезли! - А я с ней вот сражаюсь! - храбро сказал Берен, допевая первый куплет и пошпарил дальше по партии Финрода: - Не все допето… Эльфеныш заорал диким голосом, закрывая уши: - Перестань, музыкант недоделанный!!! - Как бы не так! - ухмыльнулся Берен и начал проникновенно петь дальше. Саурон скинул с себя байроническим жестом шарф и закричал: - Я живо-о-ой! и тебе я сейчас помогу!!! - и запутался в шарфе. - Но я не верю в бесконечные потери… - вступил Финрод, храбро поднимаясь с пола. - В тебе я вижу страх… - с ажиотажем завопил Берен на такой тональности, что войска хана Ахмата от такого вопля сами убежали бы от Алексина впереди собственных коней. - Врешь, смертный! - оскорбился эльфеныш. Саурон сразу понял, что надо делать. Он схватил под мышки обоих певцов, прихватил с собой их товарищей и они дружным маршем припустились в зал - обезвреживать эльфеныша. После продолжительнй баталии, от которой даже орки разбежались во все стороны, а у Тхурингветиль, летящей в замок, обнаружилась дезориентация, эльфеныша удалось связать и засунуть в большой легкий сундук, провертев дырки для воздуха. - Все, атас, - сказал Саурон. - Пошли теперича к Тано, он эту девчонку живо перевоспитает. - Это кто кого воспитает… - мудро улыбнулся Финрод, но его не услышали. А жаль. После двух недель, которые эльфеныш провела у Тано, у него обнаружилась какая-то болезненная мания прятаться от себя самого. - Что с тобой, Тано мельдо? - спросил его Саурон. - Ты болен? Тогда убегай отсюда во все тяжкие, не то тебя угробят! - Нет, Ортхеннер, просто мне тяжело видеть то, что я ношу краденые Сильмарилы, которые оросила кровь Финвэ, - вздохнул Мелькор и поскреб в голове. - Как ты думаешь, стоит ли мне отдать их тем, кто пришел ко мне? И Мелькор чихнул, наглотавшись пыли. Саурон вдруг побледнел и прошептал: - Лучше отдайте, не то поздно будет… А потом, уже много лет спустя Лучиэнь Тинувиэль и Берен Эрхамион напишут маме Мелиан и папе Эльвэ Тинголу записку: "Жить я с этим порождением ада больше не могу. Мы уходим на Тол-Гален, взяли с собой Диора и все необходимое, в дороге не помрем, нам помогут наши старые друзья (на этом месте Лучиэнь подмигнула Тхурингветиль) и подруги. Не говорите никому про эту записку (вы нас поняли) и не поминайте лихом. Ваши дети Берен и Лучиэнь. PS Пожалуйста, помните, что в Дориате есть много хороших лекарей! Вы нам очень дороги, мы вас слишком любим!". И сбегут на Тол-Гален вместе с Тхурингветиль и Сауроном, которыей оставит в замке свой дубль, и будут жить долго и счастливо до конца дней своих, и каждый год будут поминать жертв террора эльфеныша - короля Финрода Фелагунда сотоварищи, одноверменно распуская слухи о том, что их убил Саурон в темнице. Саурон ничего против не имел и не болел больше никогда, что всех устраивало. После пришел слух о том, что Дориат пал, не без помощи эльфеныша… Но это больше никого не тронуло, потому что при виде эльфеныша на острове Диор, получивший в наследство страх к ней, упал в обморок. И вся дружная компания с Тол-Галена поспешила убраться в эльфоубежище на несколько месяцев, пока эльфеныш их ждала. А потом? Ну, как можно задать такой вопрос?! Конечно, они жили еще дольше и еще счастливей. Вот и все! Игорь Дружков проснулся и вдруг понял что у него болит горло. - Сынечка, что у тебя такое? - спросила мама. - Я сейчас полечу… Сергей! принеси меду! Игорь вскочил с диким воплем и ломанулся в дверь. "Пойду отсижусь… на Голом острове… на Зеленом…тьфу! У Пашки!" - и понесся по улице к дому друга. Прохожие оборачивались ему вслед. 20 сентября, 3 октября 2003 г. Спасибо за рассказ: Тарасенко Игорю - за имя, Филиппову Алексею - за идею. Текст размещен с разрешения автора. return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>