…По усыпанной мелким светлым песком дорожке идут двое. Один из них - хоббит. У него густая, кудрявая, как у всех хоббитов, шевелюра - но совершенно седая. У него смуглое, испещренное морщинами личико, и по нему видно, что за свою долгую жизнь он больше улыбался, чем хмурился, и не унывал, чтобы не случилось.
Вот и сейчас он с любопытством крутит головой по сторонам.
Его спутника можно принять за эльфа - у него по-эльфийски тонкие черты, и также, как у эльфов, в его глазах то и дело мелькает что-то неуловимое - не то грустное, не то веселое. Сейчас он с улыбкой наблюдает за хоббитом - а тот похлопывает по ноге резной тросточкой и дергает себя за пуговицы желто-зеленого жилета, поражаясь тому, что видит вокруг.
Каких только чудес он не ожидал увидеть - но такого! Ровные, очень ухоженные грядки, весело зеленеющие под солнцем. Хоббит бормочет себе под нос: "Подсолнухи…Ладно, еще понятно…А картошка?! Вот уж картошки здесь не ожидал… Все говорят - сад, сад…Какой это сад, это же ОГОРОД!" Тут он спохватывается, и бросает исподтишка виноватый взгляд на своего спутника - не обиделся ли? Но тот только улыбается и пожимает плечами - картошка, мол, тоже цветет.
Да, действительно - на аккуратно окученных картофельных кустах видны темно-голубые цветочки. "Ишь, синеглазка, - ворчит хоббит, - Хороший сорт…" В общем, огород ему нравится. "Совсем как дома", - вздыхает он.
Но вот тропинка сворачивает, проходит между двумя стенами огромных, с тележное колесо, подсолнухов, и выныривает уже в настоящий сад. По лицу хоббита видно, что он пытается понять, почему подсолнухи, черемуха, яблони и розы (их тут больше всего) цветут одновременно, но потом оставляет эту затею. В конце концов, может, здесь так положено?
А на поляне посреди сада высится молоденький мэллорн - без цветов, но зато сияющий золотом листьев.
"Ух ты! Совсем как мой!" - восхищается хоббит.
Его спутник знает, что не "совсем как", а просто "мой" - но он не говорит этого хоббиту, а просто кивает и с внимательной улыбкой слушает, как хоббит рассказывает историю мэллорна.
Они садятся на густую, мягкую траву под деревом. Хоббит опирается спиной на ствол и лезет в карман за трубкой. Он закуривает (разумеется, сначала предложив табачку своему спутнику и, разумеется, получив отказ) и смотрит, как белые колечки дыма уплывают ввысь, к просвечивающему сквозь листву синему небу.
Перед ним проходят воспоминания. "Ох, и натерпелись мы тогда…А всеж-таки оно того стоило… А уж в четыреста двадцатом…" - невнятно бормочет он сам себе.
Его спутник хоббита не слушает. Он сидит на траве, обняв руками колено, и смотрит даже не на своего гостя, а на сад, что лежит вокруг.
Он видел и черные пепелища, где высятся только остовы опаленных огнем сосен, и стылые болота, затянутые тиной… Он знает, как пробудить на земле, покрытой пеплом, новые ростки и как сделать так, чтобы на месте топи вновь оказался ясный, устремленный в небо глаз озера... Но сейчас он просто любуется садом, которому не нужны его заботы, садом, который он сохранит в своей памяти.
А солнце медленно скрывается за кронами яблонь. Хоббит спит, сжимая в пальцах потухшую трубку, и его лицо, безмятежное во сне, кажется помолодевшим.
Сад затопляют сумерки - и в них исчезают ровные ряды грядок и дорожки, усыпанные песком, тают стволы яблонь, растворяются подсолнухи… Сидящий остается один. Только запах роз еще чуть слышно витает в воздухе - но вот уже нет и его.
- Nai tielya alasse na!2 - Ирмо бесшумно встает и уходит, и там, где он ступает, из травы поднимаются смутно белеющие в сумраке звездочки алфирина.