Артанис Ванвавойтэ
Неназванная повестьНеспешно опускавшиеся наземь сумерки шептали колыбельную листьям. В натянутых нитях ветвей мелькала невесомая тень - Лютиэнь приветствовала вечер. Внезапно ее ушей коснулся легкий звук - песня, не похожая ни на одну из когда-либо звучавших в Дориате. Макалаурэ ступал по траве - как всегда бесшумно. Пальцы теребили струны лиры, взгляд скользил по остывающей под тенью земле. Тёмные волосы тяжелой волной падали в складки плаща. Вместо привычного для феанорингов огненно алого цвета он впитал оттенок глубокой зелени и почти сливался с листьями. Макалаурэ чуть заметно улыбнулся. Одно только его пребывание в сокрытых лесах само по себе было величайшей дерзостью. Что ж, пусть так. Нолдо снова пробежался по струнам, и нарастающий мотив вознесся ввысь, едва касаясь вечернего неба. Лютиэнь с любопытством наблюдала за путником из-за ветвей, молчаливо внимая его мелодии. Она не раз слышала, как пел Даэрон, но ноты странника - в них было что-то иное, наполняющее все вокруг новым, пока еще не ведомым ей смыслом. Не в силах более таиться, Лютиэнь сделала глубокий вдох и шагнула навстречу певцу. - Suilad, meldir.1 Макалаурэ поднял взгляд. Перед ним стояла дева с черными, как безлунная ночь волосами и бездонными синими глазами - в них не было огня и света, как у его народа, во взгляде девушки отражалась вечность, не застывшая каплей слюды, а живая и филигранная в каждой ноте своего дыхания. Легкая серебристая шаль скрывала одежды и, казалось, облекала ее ровным сиянием, под стать отражению звезд в туманных водах. - Aiya.2 Певец мягко коснулся ее руки, но девушка отпрянула в тень. - Ты говоришь на запрещенном языке, путник. Владыка лесов не желает слышать его в своих пределах. - Я говорю на родном языке, - Макалаурэ ответил спокойно, но Лютиэнь заметила в его глазах искорку ярости, - А владыка Дориата - не мой король. Дочь Тингола хотела возразить, но осеклась, бросив взгляд на сжатые губы эльда, на побелевшие костяшки его пальцев, вцепившихся в ткань плаща. Девушка непринужденно улыбнулась и заглянула в глаза нолдо. - Сыграй мне, meldir! Макалаурэ вновь коснулся струн. * * * Даэрон петлял по залитой лунным светом тропе, любуясь полуночными звездами. Внезапно его сердце дрогнуло и забилось быстрей. Он услышал отголосок звонкого смеха, который он никогда не спутал бы с чьим-либо другим - смеха его любимой. Менестрель свернул с тропы и углубился в заросли, оставив призрачный лунный луч наедине со своим одиночеством. С каждым шагом он слышал усиливающиеся голоса и ...песню? Ветер уносил вдаль печальные ноты и звуки чуждого этим землям языка - языка изгнанников. Даэрон вздрогнул. Какой безумец отважится говорить на квенья здесь, во владении Тингола, где строжайший запрет тяжелой печатью пал даже на воспоминания о нем?! Зоркий взгляд певца различил меж ветвей две фигуры - тонкий профиль застывшей в траве Лютиэнь и высокий силуэт эльфа с лирой в руках. Даэрон присмотрелся - так и есть - Нолдо. В душе певца нарастала слепая ярость, не до конца понятная даже ему самому. Суть была вовсе не в том, что этот необычный странник, пренебрегающий волей короля Дориата, словно очаровал Тинувиэль изящными сплетениями запретных слов... Или в том? Даэрон чуть слышно вздохнул и затаился в густых зарослях. Макалаурэ окончил песню и посмотрел на Лютиэнь. Ему нравилась эта странная девушка, по-детски открытая и даже подчас наивная, сокрывшая в глубине глаз высшую мудрость, искренняя, естественная и чистая, неподвластная падшей тени. Среди чуждой ему земли она почему-то не казалась чужой. В сердце феанариона нарастало необъяснимое чувство - не любовь, не симпатия и даже не дружба. Что-то еще не названное и от этого прекрасное. Несколько мгновений дочь Тингола продолжала смотреть ему в глаза. С каждой секундой эльф все больше привлекал ее. Ей нравился глубокий красивый голос, нравилась огненная, непостижимая для размеренных синдар дерзость, и его песни - в них было что-то кроме привычных ей гармоний. Боль ли? Грусть ли? Особое ли знание? Дева не понимала, что это, но неминуемо тянулась к напевным трелям чужого для нее языка - языка отринутого, но гордого, великого и нетленного, как эти песни... Лютиэнь поправила рукой непослушную прядь волос, упавшую на глаза. И негромко запела:
- Кто бы ты ни был, Даэрон сжал губы. Дева пела чужаку на всеобщем, словно избегая синдаринских слов. В ее глазах отражалась песня - песня на квенья, дарившая им сияние, которое никогда не могла разжечь в душе любимой ни одна из его баллад. Нолдо безмятежно улыбнулся. Он бросил взгляд на полную луну, затем на волосы девы и внезапно спросил: - Ma qettuvalye ilya esse?3 - Зови меня просто соловей, - загадочно усмехнувшись, ответила девушка, - Тинувиэль. - Тиндомерель, - эльф не сказал, а пропел это слово, - дитя сумерек. - Тиндомерель, - Лютиэнь вслушалась в льющиеся ноты, - мне нравится это имя... "Вряд ли оно понравилось бы королю, - сокрывшийся в ветвях Даэрон горько улыбнулся, - Кто же он - этот странный нолдо, преодолевший завесу владычицы? Искусник? Или, может быть, даже чары Мелиан не могут более противостоять искажению? Тогда, возможно, недалек тот день, когда сами сыновья Феанора войдут в леса вопреки воле Тингола... " Менестрель даже не понимал, как он был близок к истине. ...Словно прочитав мысли барда, Макалаурэ внезапно поднялся на ноги. - Прости меня, лунная дева, но мне пора идти. Лютиэнь кивнула. Ночь уходила, и вместе с ней исчезала эта быль, так похожая на странную сказку. - Позволишь ли обратить к тебе просьбу? - эльда снова посмотрел ей в глаза. - Говори, - просто ответила девушка. Эльф достал из складок плаща сложенный в несколько раз лист. - Отдай это Алтариэль... Галадриэль, деве - нолдиэ, гостящей у владык. - Хорошо, - дочь Эльве Синголло сжала послание в руке. - Благодарю тебя, - менестрель грациозно склонил голову, - Вот и все, - он легко улыбнулся, - прощай, Тиндомерель. - Прощай. Девушка смотрела путнику вослед, пока его образ не растаял в дымке наступающего утра. Она уже собиралась покинуть поляну, как вдруг взгляд упал на зажатое в ладони послание. Пытаясь оправдать саму себя тем, что не желает ненужных для трона и отца строк, она медленно развернула лист. Пред ее взглядом предстали неровные строки тенгвара квеньява, столь похожего и в то же время не похожего вовсе на ее родную письменность. Дева не сдержала улыбки - путник либо слишком дерзок, либо так убежден. Принести письмо на квенья в королевский чертог?! "Впрочем, отец запретил звуки языка нолдор, а не его письмена",- Лютиэнь удивилась собственной мысли. Она аккуратно свернула послание и внезапно заметила витиеватую подпись на корешке листа. Девушка пробежалась по ней глазами, и вздрогнула, не веря в увиденное. Запись на синдарине все тем же неровным, но изящным почерком гласила: "Галадриэль Нэрвэнде от Маглора, сына Феанора." * * * - ...А глаза ее подобны глубине вод Эккайи, - бокал вина в руке Майтимо успел осушиться и наполниться вновь, а Макалаурэ все не прекращал рассказа. Выслушав брата до конца, старший феанарион с легкой улыбкой посмотрел на Маглора и сказал: - Под твое описание подходит лишь одна из ныне живущих. Ты говорил с Лютиэнь - единственной дочерью короля Эльве Синголло. Вычурный кувшин с вином выпал из рук менестреля и со звоном разбился о мраморный пол.
1. Suilad, meldir - Здравствуй, друг (синдарин) 2. Aiya - Приветствую (квенья) 3. Ma qettuvalye ilya esse? - Ты можешь назвать свое имя? (квенья)
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>
|