Повесть об исцелении орковПосле того, как ушел Тинмегиль, Эктелион три года прожил среди северян. Он и его сородичи были окружены великим почетом, их мудрости внимали и делали по слову их. Но обещание, данное Тинмегилю, не давало Эктелиону покоя; и часто в сердце своем он слышал могучий и властный голос, звавший его; и чем более помышлял он о своей клятве, тем яснее был виден ему путь к исполнению ее, разрозненные и бессвязные мысли обретали завершенность и воссоединялись, и вот, узрел он ткань грядущих речей своих. И когда исполнилось это, пришел он к Маглору, и заговорил о делах своих, и сын Феаноров ответствовал ему: "Воистину, клятва зовет к исполнению. Ныне ты знаешь слова, какие скажешь, мне же ведомы песни, которые спою, дабы еще подтвердить твои слова." Тогда, собравшись, пошли они на юг; лишь Элуред и Элурин знали о цели похода их и пошли с ними. Сперва пришли они к Трандуилу, дабы испросить у него совета и помощи в задуманном. Но король лесных эльфов удивился и ужаснулся замыслу их, начал уговаривать отказаться от этой затеи и даже, решив, что брат его безумен, захотел было заключить Эктелиона под стражу, сказав: "Над пришедшими с тобою я не властен, но тебя могу удержать от деяний безрассудных и гибельных." М молвил ему тогда Эктелион: "Ни стража, ни замки, ни даже оковы не в силах удержать того, кто послушен велениям своего сердца." В то время Келеборн и сыны Элронда были там. Выслушав Эктелиона, они убедили Трандуила в разумности помыслов и поступков брата его, и даже пожелали сопутствовать ему. Осень была в Эндоре, когда покинули они Ласгален и взошли а серые кручи Хитаэглира. Долго странствовали они в пустынном пограничье земли Бьорнингов, ибо очень редко в ту пору покидали орки свои горные замки и крепости и почти не беспокоили жителей предгорий. Дыхание осени стало холодным, грива ее пожелтела, а ночи стали непроглядно темны. Вскоре после Эндери, когда они совсем уже было решили вернуться в Ласгален и перезимовать там, встретили они воинов Темного Народа. Орки хотели напасть на них, но Эктелион показал им золотой знак, полученный им от Таркаша, и согласились они провести эльфов к своему вождю. С удивлением взирал Верховный Орк на незваных гостей; он спросил их, зачем пришли они. И сказал ему Эктелион: "Нас ведет Вышняя Воля. И вот, дано нам Слово для тебя, и должен будешь ты решить, принять его, или отвергнуть." Тогда Таркаш отослал свою стражу, и привел эльфов в башню, что была западным отростком гор; словно поединщик, выступивший из рядов воинства, далеко от гор высилась она, и со всех сторон обступали ее падубы Эрегиона. Поднявшись на вершину скалы, воссели они на каменных скамьях. И был закат, и звезды зажигались над ними. Тогда спросил Таркаш их снова, зачем пришли они. И, поднявшись с места своего, отвечал ему Эктелион: "Внемли моему слову, вождь Темного Народа. Ибо вот, то, что измолвлю я, не есть плод моих дум, но сказано мне от предстоящих надо мною. Внемли же слову мира! Не странно и не страшно ли, что народы наши, эльфы и орки, которые суть один род и одно племя, питают друг к другу великую ненависть?! Могут ли ветви одного древа враждовать между собой без того, чтобы само древо погибло? Взгляни, меж другими народами нет столь великих и нелепых распрей. Почему же нам не воссоединиться? Мы примем вас, как утраченных и вновь обретенных братьев, и примем вас с Владыками Мира. Не надо будет вам скры- ваться от солнца в пещерах и добывать себе хлеб в бессмысленных битвах с людьми. Жилища наши стоять будут рядом, мы научим вас всему, что сами знаем и умеем. Потом же, возможно, нам суждено вместе войти в чертоги Валинора. Так скажи, что согласен, о вождь!" Долго сидел Таркаш молча, потом вымолвил тихо и сумрачно: "Ты прав. Народы наши живут в ненависти. Я стал властелином орков потому, что вижу дальше и глубже многих моих сородичей, и я не враг вам. Но мне ведомы самые корни этой ненависти, и они неистребимы. Вы жили, наслаждаясь светом и красотой; прекрасные, мудрые и сильные, творили чудесные вещи и деяния; изначально дивные и светлые, такими же и остались. Мы же были ввергнуты Черным Господином в узилища, страдания и отчаянье, рожденные Тьмой, изувечили и тела, и самые души наши. В муках и отчаяньи прокляли мы вас, светлых и свободных. Веками Злая Воля гнала нас на битвы с вами; но не только наносная ненависть вела нас в битву, зависть, рожденная созерцанием вашей благости, была не менее сильна, чем страх ослушаться Властелина. Ныне же все Властелины сгинули, в нас осталась лишь ставшая привычной ненависть ко всему миру. Эта привычка к жестокости и злу сделала нас племенем грабителей и убийц, губителей красоты. Но мы желаем измениться! И многие из нас поверили Белой Длани, посулившей нам примирение с миром; но потом Саруман оказался ничуть не лучше Багрового Ока. Те, в черной стране, по крайней мере не лгали о своих намерениях. И мы остались одни на весь мир, окруженные лишь врагами. И где же были вы? Вы гнали нас, как прокаженных, вместо сострадания веками дарили нам лишь презрение и убивали, где только могли. "Гурт а Гламхот" - так, кажется? Мы разделены навеки, не братья теперь, но враги. Уходи, зов твой опоздал на тысячи лет. Ничто не в силах изменить нас и вернуть к свету. Таких, как я, кто думает и понимает, нет более в моем народе, мы выродились и сгинем во мраке забвения. Уходите же прочь, жестокие милосердцы, забудьте нас и не мучайте более своим непрошенным состраданием!" "Не отвергай нашу помощь и дружбу, утративший надежду,"- возразил ему Маглор. - Не навеки отлучены орки. Время избывает проклятья, несет прощение и исцеление. Взгляни на меня: я - сын Феанора, и клятва наша стала причиной столь великого зла, что содеянное вами меркнет перед ним, тем более, что вы творили зло, повинуясь злой воле своих Властителей, мы же - из собственной гордыни и неразумия. Но Отец наш милосерден, и милосердны дети его, и многие из претерпевших от нас недоброе даровали нам прощение. Я же приношу покаяние и моление за себя, за отца моего и братьев, и верую в праведность Судящего меня. Ныне, когда содеянное Черными Владыками стало забываться, а раны мира начали заживать, родилась надежда и для Темного племени, и мы - ее вестники. Знай, что есть на Востоке место, где народ наш пробудился к жизни по Слову Всеотца; там, на священных берегах Куйвиэнен, которых не коснулась Тьма, найдете вы исцеление. Святые воды нашей колыбели очистят ваши тела, и души ваши, омытые в хрустальной купели, очистятся от скверны. Вы воистину станете братьями нам и обретете свободу и величие. Внемли же нашим словам, вождь, ибо мы зовем народ твой ступить на путь надежды и обновления!" Поднял голову вождь орков, и взор его был чист и светел, и ясен, словно звезда. Но снова вдруг омрачилось лицо его, печально вымолвил он: "Я верю тебе, господин, но не знаю, поверят ли мои орки." " Не тревожься об этом, брат,- сказал Келеборн.- Если возжелают поверить - поверят, ибо никакой Тьме не угасить Свет Единого в ваших душах. Пусть народ твой сойдется в каком-либо месте, тобою назначенном, мы сами будем говорить с ним." "Но не убьют ли они вас? Ведь есть еще помнящие Железный Венец, Багровое Око и Белую Длань, и те, кто осаждали Лориен и бежали пред твоим гневом, Владыка Золотого Леса!" "Жизни наши - в руках Всеотца. Наши помыслы - не о спасении их, но о том, чтобы исполнить волю пославшего нас." И вопросил тогда Таркаш: "Как именуете вы Того, кого зовете Всеотцом, каким именем обращаетесь к Нему?"- и, получив ответ, преклонил он колена и молвил: "Внемли же мне, Эру Илуватар, Аттолма, и Менельэссиэ, Отец Сущего и наш отец! Я, вождь орков, взываю к тебе! Помоги народу моему услышать глас надежды, смягчи их сердца, вложи в них мудрость и ниспошли очищение нам, изувеченным Тьмою!"- и, взглянув на небо, возгласил он удивленно и радостно: "Смотрите, воистину, знамение это, что услышано мое моление! На Западе вспыхнула ярчайшая заезда!" " Славься, Эарендил, ярчайшая из звезд!- возгласил Элуред. - Когда пал Нуменор, приугасла Гиль Эстель, Звезда Надежды, ныне же она вновь обрела свой полный блеск, и это - знамение судьбы орков." И сказал Эктелион: "Истинно говорю тебе, что премного восхвален ты будешь унаследующими тебе. Ныне же, если принял ты наше послание и внял нашему зову, то испей нашего меду - впервые за три Эпохи уста орка коснуться мирувора." - И, наполнив чашу, подал ее Таркашу. Медленно взял ее в руки Верховный Орк, медленно осушил и сказал: " Вначале горек был мне ваш мед, но теперь кажется мне, будто бы испил я звездного света, и стал он моею кровью." Тогда Эктелион вновь наполнил чашу, и каждый испил из нее в свой черед; и лембас, преломив, равной долей разделили меж собою. В скором времени Таркаш собрал свой народ. Женщины и дети, подростки и взрослые воины сошлись все вместе в предгорной долине Лоэг Нинглорон. Там встали они лагерем, каждый род - отдельно от прочих, и разбили шатры свои. Очень их удивило странное поведение Верховного Орка, однако никто не посмел ослушаться. Недоумевали и вожди орков, приближенные к Таркашу, и, собравшись вместе, подошли они к нему и сказали: "Господин, или околдовали тебя эти пришельцы? Ты не расстаешься с ними и посылаешь странные прказы. Дозволь нам убить их, и ты освободишься от чар." Но Таркаш запретил им, говоря: "Они не чародеи, но посланцы, и принесли нам важные известия, и я хочу, чтобы весь мой народ выслушал бы их, а выслушав, произнес бы свое решение." И в назначенный день собрался весь Темный народ; и в закатные сумерки вышел Таркаш к ним, и поднялся а утес, возвышавшийся над долиной, так что каждый видел и слышал его. И эльфы поднялись и встали подле него. Бранью и хулением, и злобными проклятьями встретили их орки, и даже несколько стрел впилось в землю подле их ног. Но Таркаш поднял руку - и смолкла толпа. Тогда Эктелион повел свою речь, он сказал оркам все, что прежде было поведано их вождю, и еще многое к тому прибавил. Хоть и с неохотой, но слушали его орки и поневоле дивились его красноречию. Когда же умолк Эктелион, Маглор поднял свою арфу и запел. Завороженные, молча и недвижно слушали орки его песнь, словно бы дивным сном забылись они на время. Оружие выпало из грубых рук, щиты и шлемы пали на землю. Мудрость и красота Высокого Наречия вливались в души Темного народа, переполняя их неведомыми им дотоле покоем и радостью. Голос Маглора поражал своею силой и звучностью, прекрасно высокие отзвуки его проникали во все ущелья и поднимались ко сводам Мира; Келеборн и Эктелион, Элуред и Элурин, Элладан и Элрохир вступали в песню свой черед, и голоса их сливались воедино, и слышались в той песне светлые чары Айнулиндале, где были предпеты Перворожденные. Ветра Запада вторили ей, перебирая кудри вереска, проносясь меж скал и камней, острых утесов и сплетений терна и остролиста, ивы шелестели в такт мерно падавшим и взлетавшим словам, и семь источников, бивших из склонов низины, подпевали хрустально и чисто, и рокотал издалека могучий Андуин; и, казалось, слышно было, как лучи закатного Солнца с нежным звоном ложаться на золотые лепестки ирисов...
"...Над хрустальными водами Куйвиэнен, Сиявшими отблеском юных звезд, Проснулось Светлое племя, звездный народ, И пение Перворожденных звучало в Эндоре Еще до того, как первые птицы запели, До дня, когда явлены были Багряный и златосеребряный восходы И гулкозвучный лес шумел от Хелкара до Белегаэра Это было в дни Юного Мира, Когда Всадник проносился по Северным Землям, И дрожала земля под копытами Нахара, И рокотал Валарома, И в страхе бежали пред ним порожденья Моргота, А на Западе, за темнопенистым морем, Сливались сияния двух Дерев, Нинквэлотэ и Лаурэлин роняли на землю Медвяную свежесть росы, И Варда ее собирала в озера, И светом полнился Валинор, Майар пели на зеленых холмах, И звенел песнями Валимар, Льдистым светом полыхала глава Ойолоссеа, Свет и покой наполняли пределы Амана... О, как давно это было, давно и недавно! Но предания о тех днях Вечно живы в памяти Калаквэнди, С тех пор изувечен был Эа, Но он неизменно прекрасен в сердце эльдар..." Опустил свою арфу Нолдор. В глубоком молчании спустились эльфы с утеса, и у подножия подступили к ним старые орки, и старейший из них, огромнейший, но дряхлый урук, прокричал, что надобно убить незванных гостей, пока своим чародейством они не свели с ума и не погубили всех орков. Тогда Эктелион взял свой меч и подал его орку, молвив: "Если веришь своим словам - рази." Орк схватил меч, занес его для удара, но дрогнула рука его, и упал меч на камни. Посмотрев в ясные очи эльфа, сказал тогда орк: "Слишком темен я, чтобы идти по предложенному тобой пути. Но спаси наш народ," - и, отпрянув, кинулся вниз со скалы; холодные и чистые воды ручья приняли тело его и сомкнулись, незамутненные; и ирисы склонились над ним. Прочие же орки сказали: "Не поднимем на вас руки, Вестники Надежды. Ведите нас, и да сбудутся ваши слова!" И начали тогда орки собираться в дорогу. Отправлены были гонцы к Бьорнингам, и те согласились пропустить орков через свои земли. На золото и драгоценности, извлеченные из тайников, куплены были пони и мулы, и вьючные лошади, повозки и всяческие припасы, необходимые в долгом пути. Всех пленников и рабов отпустили они из узилищ и потаенных рудников, щедро одарив их во искупление причиненного зла, а в селения по обе стороны гор отправлены были богатые дары - как вергильд за нанесенный ущерб и убитых в набегах. Покуда шли сборы, Келеборн и сыны Диора отправились с вестями к Трандуилу. Элладан, Элрохир и Эктелион ходили среди Темного племени, исцеляли больных, леча раны и увечья; а вскоре замечено было, что орки стали легко переносить солнечный свет, даже радуются ему, и Маглор научил их древним обрядам встречи и провожания на заре лучезарного Анара, и вошло это в обычай среди орков. Изо всех селений, крепостей и замков Хитаэглира собрались орки в Лоэг Нинглорон; дважды десять по десять сотен было среди них воинов - все более северяне, но были и уруки Мордора, и Урукхай; а стариков, женщин и детей было - треть от числа воинов. Кода выступили они в поход, на много лиг растянулись их отряды. Впереди ехали Эктелион и Таркаш, а сыны Элронда шли среди орков, и говорили с ними, а Маглор играл на арфе и пел, и радовалось его песням Темное племя. Как и было обещано, Бьорнинги пропустили орков через свои земли, но все же несколько отрядов шло в отдалении за орками, поскольку не доверяли им лесовики и следили за ними. Орки же шли, не причиняя никому обид и вреда. Пройдя вдоль Андуина на север, они перешли реку у Старого Брода и вышли на Мэн-и-Наугрим, и по ней достигли лесного нагорья. Долго беседовали Келеборн и Трандуил, затворясь в тиши тронного Зала; после этого разговора повелел король народу своему радушно и гостеприимно приветить Темное племя. С удивлением и радостью узнали эльфы о причинах похода орков и о том, что содеяли Эктелион и Маглор. В крепость, что на Лесном нагорье, отправлены были гонцы. Множество ярких, островерхих шатров было разбито у ворот крепости, подле лесного озера; из Приозерья привезли вино, плоды и всякую снедь. Когда орки подошли к крепости, их встретила веселая толпа эльфов, все они были безоружны и нарядно одеты. Сам король со своею свитой вышел навстречу оркам; Таркашу и малым вождям были оказаны великие почести - как родичам или высокородным союзным владыкам. Орки все же не смогли избавиться от подозрительности, многие не пожелали снять оружие и доспехи; но эльфы словно и не замечали этого, равно как и грубость и неучтивость орков, их уродство и нечистоплотность. Песни менестрелей и легкая музыка лились со всех сторон, длинные столы меж шатров и деревьев были украшены цветами и ломились от яств, яркие светильники свисали с ветвей. Серебряные чаши наполнялись мирувором, и лембасы были преломлены, так что каждый отведал эльфийского хлеба. Поначалу орки ели и пили с опаской, отовсюду ожидая предательства, но потом позабыли все свои опасения и страхи, ибо как родичей, вернувшихся издалека, привечали эльфы орков. Между тем светлое чарованье, целительный эльфийский мед и лембасы оказали свое дивное действие: испрямились спины орков, выправились черты лиц, волосы, перестав напоминать спутанную звериную шерсть, ровными и чуть волнистыми прядями ниспадали на плечи их; пропала, точно и не было ее, нездоровая смуглость, исчезли шрамы и следы былых ран, глаза заблестели молодо и весело. Вскоре орки скинули доспехи, оставили оружие и предались веселью вместе с гостеприимными хозяевами. Несколько дней длилось празднество. Затем Таркаш и другие вожди орков побывали в подземном дворце Трандуила. Лесной король подарил Верховному Орку свой меч, а Таркаш поднес ему в ответный дар митрильный шлем, некогда принадлежавший, как гласили письмена на нем, Тургону из Гондолина. Год и шесть месяцев прожили орки в Эрин Ласгалене; и вот, в начале яснозвездного месяца Вирэссэ они отправились в дальний путь. Они шли по южному берегу Кельдуина, шли не торопясь, ближе к вечеру раскидывли шатры и окружали стан кольцом повозок и кибиток, ночь отдыхали, а наутро вновь отправлялись дальше. Не было среди них ни раздоров, ни кровавых свар, обычных для орков, ни даже перебранок и ругани. Сильно изменились они с тех пор, как гостили у эльфов. Все чище и звонче становился их выговор, вместо грубо искаженного Вестрона все чаще звучал меж ними Синдарин. Теперь уже целая сотня эльфов сопровождала их в пути. Они рассказывали оркам о былых временах, пели песни, древние и новые, учили Темное племя разным ремеслам, показывали, как усмирить коня не силой, но лаской. Многие орки научились играть на арфах, лютнях и флейтах, и часто звонко и радостно взлетала над вереницей повозок песня; и голос а, что пели ее обрели красоту и полнились глубиной и звучностью. Воины снимали с себя брони и кольчуги, оставляли в повозках оружие и ходили больше налегке, сменив тяжелые и зловонные одежды из кожи и грубой холстины на легкие и яркие одеяния. И как-то исподволь, незаметно, пробуждалась в орках та древняя сила, которой владеют квэнди. Одни учились разгонять туманы, отводить непогоду, придавали причудливые формы дыму костров, вызывали светлые и прекрасные видения; другие пробуждали в камнях и самоцветах, в металле, дереве и янтаре их потаенную красоту, все увереннее руки орков брались за инструменты и создавали дивные вещи, подобных коим никогда не было, ибо, хотя сила орков была подобна силе квэнди, но, подвергнувшись искажению во Тьме, изменилось, и поэтому сотворенное орками сильно отличалось от творений Дивного Народа. А некоторые из орков отходили в сторону от отрядов, в степи, и дикие птицы, прилетев, садились им на плечи и руки, и звери подбегали к ним, шли рядом, дозволяя ласкать себя. Особенно же преображались дети орков, рожденные в пути или незадолго пред ним. Ни единой оркской черты не было в их лицах, да и сложены они были на диво правильно и изящно. Светлоокие и высокие, они напоминали, скорее, эльдар, только что родившихся эльфов. Волосы их были темны, как вороново крыло, глаза серые, словно море, или зеленые; но иногда вдруг блистали и золотые кудри, как у ваниар. И дивились, и радовались этому орки. А дети их льнули к эльфам, и те учили их всему, что сами умели, и передавали им Предание. Юный орк, младший брат Таркаша, Хадрог, которому не было и шестнадцати лет - а по эльфийскому и орочьему счету это очень и очень мало - особенно подружился с Маглором. Их часто видели вместе; гордый нолдорский принц ехал, посадив своего юного друга на луку седла. Он обучил Хадрога искусству сложения песен, и впоследствии сей юноша стал великим менестрелем. Между тем орки Эред Литуи, прослышав о том, что сородичи их пустились в дальнее странствие, послали к ним гонцов. Когда посланные увидели преображенный народ Таркаша, их изумление скоро сменилось злобой, с проклятьями они повернули прочь. Но Эктелион, нагнав их, говорил с ними, и гонцы, возвратясь, ничего не рассказали своим соплеменникам, а только лишь позвали их присоединиться к странствованию народа Таркаша. Думая, что это - военный поход, орки Изгарных гор выслали большой отряд. Шли они быстро, опасаясь встречи с воинством Восточной земли Великого Королевства, и раньше орков Таркаша достигли земель у слияния Кэльдуина и Карнена. Но увидев, как изменился народ Таркаша, изготовились они к битве, решив, что сие неведомое племя послано на них Наместником Восточной земли. И тогда Эктелион и Маглор вновь отправились к ним, безоружные, со Словом Мира на устах, и мордорские орки решились следовать за ними. Большая часть новоприбывших сразу же присоединилась к Таркашеву племени, а некоторые вернулись домой за женами и детьми. В ожидании их орки встали лагерем близ устья Кэльдуина, к северо-западу от Таур-на-Уиал. Сильно возрос отряд, ведомый Эктелионом к Озеру Пробуждения, еды стало не хватать, к тому же близилась зима. Поэтому несколько глашатаев, эльфов и орков, были посланы в Нан Авардор. С недоверием встретили авари глашатаев; долго они не давали посланцам ответа, сами же тем временем послали к становищу пришельцев небольшое войско из конных лучников; но, убедившись в истинности слов глашатаев, лучники повернули обратно. И тогда многие авари пришли к Эктелиону и Таркашу, принеся еду и драгоценную воду из родника в Барад Фалмар - терпкую, живительную влагу, они помогли им устроиться на зиму и сами остались с ними. Наконец, через год долгого пути, подошли они к Холмистым пределам. Земли те некогда лежали на дне Хелкара, и поэтому степные равнины прорастали там меловыми холмами,которые затем сменялись лабиринтом утесов. Орки шли по руслам пересохших ручьев и по безводным ущельям. И вот все скалы перед ними слились в единую стену; свежая трава, ярко-зеленая на грязно-желтом песчанике, росла там, покрывая собой весь пологий западный склон вплоть до гребня. Словно край огромной чаши высилась стена, а за нею, в зеленой долине лежало Священное Озеро Квэнди. Поднявшись на гребень стены, узрели орки огромное озеро, подобное длани, обращенной к Западу, и воды его сияли, как хрусталь, наполненный светом Луны и звезд. На севере и востоке озеро окаймлялось отрогами старых, выветрившихся гор; сотни ручьев истекали из потрескавшейся Кожи Земли, и весь воздух над озером полнился журчанием и переплеском струй. Нижние склоны гор поросли лесом, на юге же древесное воинство переплескивалось через низкие взгорья и заполняло весь перешеек, отделявший Чашу Эльдаров от холодного Хелкара, что лежал на юго-востоке. Земли те казались пустынными, но здесь было сердце владений сумеречного народа пиксов. Некогда несколько родов авари попали в плен к Саурону; муки и чародейства не смогли превратить их в орков, но души их, обожженные порчей, затемнились. Когда в начале Третьей Эпохи к Руну пришли Итрин Луин, то они собрали большое воинство из свободных авари, лайквэнди, нандоров и их союзников, гномов и людей; тогда, в великом Южном Походе, они сокрушили царство Черных Нуменорцев, лежавшее в Мордоре, в Нурне; освобожденных из рабства эльфов Истари привели к Озеру пробуждения; там они и жили с тех пор, но позднее, когда число из возросло, многие переселились в разоренные земли Эренана. Они жили, укрывшись пеленой сумеречных заклятий, и время медленно излечивало их от наследия плена. Но думы и деяния их все же отличались от дел других эльфов. Пиксы одевались в серые, бурые и зеленые одежды; свои тайные жилища строили они в холмах и скалах; их единственная крепость, Эрелондэ, была высечена в толще серых скал на острове, лежавшем посреди вод Куйвиэнен, в лиге от северо-западного берега. Издали она казалась нерукотворным каменным венцом, опущенным на хрустальное зеркало, и не было в ней никаких явных признаков жизни. Странны были обычаи пиксов: свои дома и укрывища покидали они лишь в сумерках и возвращались в них с зарею; огня никогда не разводили, так как умели брать тепло у земли; также изготовляли они чудесные светильники, которые то чуть мерцали, как болотные огоньки, то вспыхивали ослепительно и ярко. Пиксы не ели ни мяса, ни рыбы, а лишь плоды земли. И чародейство их было иным, чем у других эльфов: отказавшись от оружия, они искусно колдовали, могли представиться врагам то огромного, то маленького роста, а то и вовсе невидимыми, напускали туман, темень, чародейские образы и видения, грозные и устрашающие. Чужаков они не любили и отваживали их по-всякому. Если вастак забредал в их земли, то, в лучшем случае, просто теряя лошадь или проблуждав в тумане, возвращался туда, откуда начинал путь, а мог и попасть в трясину или вдосталь навопиться от ужаса, спасаясь от призрачных чудовищ. Родичей же своих, авари из Авардора, Ойоривэ и с берегов Хелкаринквэ, и прочих эльдалиэ, принимали пиксы хоть и дружески, но весьма неохотно. Потому, увидев множество грозных пришельцев, пиксы наслали на них свои чары, но Эктелион, Элладан и Элрохир легко отвели их. Тогда затворились пиксы в Эрелондэ и в других своих тайных убежищах, и глашатаи, посланные к ним, вернулись ни с чем. Орки перешли через гряду, преграждавшую им путь и остановились в широкой тенистой логовине. С восторгом слушали они плеск волн, шелест белого песка и возгласы серебристых чаек. И пришел день посреди года, когда солнце, едва преклонившись на Западе, тотчас же восплывает на Востоке. В сумерках этого дня орки, сбросив одежды, вошли в священные воды; Эктелион и Маглор вели под руки Таркаша. Вознеся моленья Всеотцу, окунулись они в сверкающие волны, увенчанные холодной и чистой пеной, и когда последний закатный луч коснулся поверхности озера, наполнив его золотом и царственным багрянцем, восстали из вод, и, узрев себя и других, замерли в восторге и благоговении пред свершившимся, потому что стали они прекрасны, как и те, пробудившиеся на этих берегах тысячелетия назад. Светлые, стройные тела полнились внутренним сиянием и красотой, глаза лучились предначальным светом. А Маглор поднял руки свои над водой и увидел, что ожоги от Сильмариля исчезли, и стал он юн и прекрасен, как прежде. Но более всех преобразился Таркаш, стал он прекраснее всех земных королей; из Детей Эру лишь Ингвэ и Эльвэ Синголло могли бы сравниться с ним в красоте - но не превзойти его. Полуорк, он стал полуэльфом, сочетая в себе силу Людей и красоту и мудрость Эльфов. Лунное серебро сияло на его волосах, а глаза стали - как звездные сапфиры, напоенные Истинным Светом. И новое имя наречено было ему - Ильмарион. Но вот на румяном предвосходном небе полыхнула белейшим светом Гиль-Эстель, и ослепительно чистый луч света вонзился в берег озера. И видно было, как по лучу, словно по сверкающей дороге, вынырнув из гряды новорожденных облаков, несутся всадники. Первый из них, серебристо-белый на белоснежном коне, поднял рог, и рокотание рога наполнило небо, и отзвук пения его грянул зычно, как грозовой раскат. Оромэ Алдарон явился на берег Куйвиэнен и встал у края вод; Нахар вздыбился под ним, и земля дрогнула под копытами коня. Эктелион поднял взор на Валара и на пришедших с ним, и сердце его вспыхнуло радостью узнавания. Рядом с Оромэ встали еще двое всадников:один, снежно-белый, на белом коне - Митрандир Олорин, другой же, облаченный в лазурную синь, седок серого, как тень, единорога - Тинмегиль Палландо; лица их были молоды и прекрасны, и совсем не походили на прежние, старческие личины, но глаза выдавали древнюю мудрость майар-Истари. С восхищенным изумлением смотрел Валар-Всадник на вышедших из моря. И сказал он своим спутникам: "Видите, друзья:, чаяния ваши исполнились, и труды ваши здесь завершены. Сбылось хранившееся в тайных думах Эру, и подарил нам Он счастливое право приветствовать новорожденный народ." "Не новорожденный, но Возрожденный,"- возразил Митрандир, и Тинмегиль добавил: "Да именуются они отныне - энвиниар, потому что орками звать их теперь ведь не должно." И снова вострубил Оромэ, и новую песнь пропел Валарома в дланях его. Мглистой дымкой окутался берег, а потом мгла рассеялась, распалась надвое, как занавесь, потому что пронизал ее золотистый свет. Огромная чаша, точно прозрачный цветок, возникла на берегу. И молвил Оромэ: "В последний раз пришел я в Эннор, и не явлюсь здесь более в зримом обличье до Конца Мира. Я пришел к вам посланцем моих Братьев и Сестер. Возрождение и очищение даровано вам от Эру, что же мы можем дать вам? Мы дарим вам и земле этой свое благословение, да расцветет она и станет прекраснейшим местом в Срединных Землях. Чаша эта - дар Владычицы Варды. В ночи и в тумане будет светить она, а если наполнить ее водой - вода излечит любые раны земли и живущих на ней. И еще: дорога на Запад, Прямой Путь, открыта для вас, и если пожелаете - сможете прийти в Аман." И тогда заговорил Олорин, и сказал он: "Я ждал сего часа, хотя и не верил, что он настанет. Поэтому, дабы почтить вас и возблагодарить Господа, я приношу вам свой дар. Пусть чаша сия даст вам не только свет, но и тепло. Поставьте ее на возвышении в центре вашего города - а я провижу, что он у вас будет - и на семь лиг вокруг установиться вечное лето, и воздух наполниться пением птиц и ароматом бесчисленных цветов, станет он послушен вашей воле, и вы, искусством вашим, которое еще обретете, будете вызывать им и в нем прекрасные видения. Сделать так в моей власти, ибо я - Олорин, и сила моя возросла с тех пор, как я вернулся на Запад. Тогда засмеялся Тинмегиль, и воскликнул: "Неужели ты, Олорин, превзойдешь меня в щедрости? Примите и мой дар, о Юный народ! Отныне пусть это озеро воистину явит свой незримый свет, которым оно наполнино, и да услышите вы пение духов, моих друзей и братьев, что служат Ульмо и населяют это озеро. Впрочем, наибольший из даров вы поднесли себе сами, пробудив исконную силу озера, его власть к Преображению. Сказываю вам, что отныне любой, кто темен сердцем и не ведает покоя, сможет, омывшись в Водах Пробуждения, очиститься и обратиться к свету." И сказал Оромэ: "Итак, будьте же благословенны - и прощайте! Мир вам!" Взвились кони, взметнулся песок под их копытами, быстро скрылись из виду Валар и Олорин. Тинмегиль же, спешившись, подошел к Эктелиону, Маглору и Ильмариону, поочередно обнял каждого и молвил: "Благодарение Эру, что меня избрал Он своим орудием. Я счастлив, что некогда повстречал всех вас. Ныне же мне предстоит другой путь, другие дела; и, возможно, мне придется уйти их Кругов Мира. Но я надеюсь, что вы придете на Заокраинный Запад, и мы встретимся вновь. Впрочем, вы и не сможете не прийти. Мир изменился, и Средьземелье принадлежит теперь Младшим, и путь их не близок; вы же должны будете уйти - или стать тенями в Мире Смертных, или разделить их судьбу. Выбор за вами - но я хотел бы видеть вас в Благословенных Землях. Прощайте!" Единорог прянул, Тинмегиль обернулся в прощальном привете и исчез сине-серой дымкой, истаял в небе, и вновь возник подле двоих, ожидавших его под звездою. И тогда в третий раз вострубил Оромэ в рог, и взмахнул копьем - и всем вдруг почудилось на миг, будто бы Гиль-Эстель полыхнула на самом острие копья Валара. И в огромной сияющей прорехе, возникшей на миг в закатном небе, узрели они дальний город с пристанями, белыми башнями и с маяком, на вершине которого горели звезды - и зазвенел чисто и ясно далекий колокол, и скрылся дивный город, видение померкло и растаяло, как туман, изгоняемый ветром... И поселились Энвиниар подле Куйвиэнен. Вскоре пришли к ним посланные от пиксов; и удивились они, увидав перемены, произошедшие в пришельцах, когда же Ильмарион поведал им историю об Энвиниа Гламхот - Обновлении Орков, то пиксы открыли свои земли для энвиниар и помогли ми в устроении жилищ и обживании земель. Большинство Обновленных селились по обычаю пиксов, устраивая свои дома в скалах и под холмами, некоторые же ушли в леса и поселились там, сделав таланы в кронах деревьев. Но потом решено было, что земле их нужна столица. И поднялся у Куйвиэнен белый город. Стены его, башни, дома, лестницы, площади и широкие улицы сложены были из белого камня, изукрашены серебром, алмазами и жемчугом из Хелкаринквэ. Фонтаны и сады, и рощи мэллирн украсили тот город, и мрамор не оттенял зелень деревьев. Посреди города, на серебряном столпе вознесли Чашу Валаров, и сбылось все реченное о ней, и город этот, Гильгонд, не ведал зимы и увядания. Много раз на север и к пределам Мордора отправлялись энвиниар, и почти каждый год орки приходили к берегам Куйвиэнен, чтобы, очистившись, соединиться с Дивным народом. И скоро почти не осталось в Эндоре орков, несколько племен их скрывались в Эфель Дуат, да иногда доходили слухи об урукхай, бежавших в Харад. Говорили еще,что несколько оркских замков остались в Хитаэглире - из тех, кто не пошел в свое время за Таркашем. Послы разных людских племен приходили в Гильгонд, гномы навещали берега Куйвиэнен, и в земли авари пришли онодримы. Постепенно люди Прирунья соединились в одно Великое Княжество; князья их чтили Влыдыку Ильмариона, а он посылал им щедрые дары, и сыны людские учились у Энвиниар, поскольку достигли обновленные мудрости Нолдор и благости Ваниар. И пока стояло их королевство, не было у них ни с кем ни войн, ни раздоров. Звонкими каплями падали годы, и ярким был закат Дивного народа. Множились люди, мир изменялся...И прекрасное видение сияющего города, явленное энвиниарам, когда уходил Оромэ, не оставляло их думы; потому через триста лет после Обновления решили они уйти за Море, и многие эльфы сумерек последовали за ними. Уходя, эльфы отдали людям свои древние жилища со всеми бывшими в них чудесами и сокровищами. На прощание Ильмарион передал своему другу, Великому Князю Галроду (первому из Великих Князей, кто правил под эльфийским именем) свою корону, изукрашенную сапфирами и жемчугом, и свой скипетр, сказав: "Вы, Послерожденные, отныне правите миром. Поэтому, уходя, мы просим вас: храните светлую прелесть Эндора, как и мы чтили и хранили ее. А нас наши пути ведут туда, где труды наши не будут напрасными." И покинуты были эльфами все их земли: берега Куйвиэнен и Хелкаринквэ, Нан Авардор и Эрин Ласгален, Лориен и Итилиен, Имладрис и Линдон. Три тысячи белых кораблей ждали в Митлонде. Все людские властители Запада, Севера и Востока, короли гномов и старейшины перианов, и даже сам Фангорн вышли провдить Уходящих. Перед самым отплытием вышел Маглор на морской берег и увидел яркий блеск на песке. Подойдя, разглядел он, что в ожерельи осколков раковин и морской пены, лежит Сильмариль. Поднял его сын Феанора, и не обжег камень рук его, но засиял еще ярче и чище. И, вернувшись, сказал Маглор друзьям и родичам: "Вот знамение того, что правилен наш выбор. Уходя, мы оставляем здесь частицу себя, то, что навеки скреплено нашей любовью к Эндору, но обретаем нечто большее для нас - и вот! - возвращаем утраченное прежде. Доброго же нам пути!" Три тысячи кораблей, словно белогрудые лебеди, рассекли прибрежную дымку и вспенили холодные прозрачные воды. Стая чаек поднялась им навстречу с дальнего зеленого берега, сладостный ветер ударил в лицо, принеся отзвук пения далекого рога и звон колокола, зажглись огни на белых башнях, и заря приветствовала их... Так завершились дни Перворожденных в Срединных Землях, и не вернутся они пока Время не иссякнет. И люди пленили сей мир... Говорят, что в миг их ухода мгла скрыла Куйвиэнен, и прибрежные земли, и Гильгонд, а когда рассеялась она - мир изменился, и на месте священной долины Квэнди легли другие земли, а она ушла из Кругов Мира, подобно Каменному Лону и Хильдориену, и не возвратиться в мир, пока он не измениться. Но те из Квэнди, кто не возжелал уйти в Благословенные Земли, могут еще найти путь к берегам, где они некогда обрели бытие...
Баллада. Навек один - к пустынным берегам, Где можно на песок упасть, рыдая, И рассказать безмолвным облакам О миражах придуманного рая, Что больно жгут, бесследно исчезая. Как пульс морей - недремлющий прибой - Привычный столь и неизменно новый Бесплотных мыслей непрерывный строй Неутомимо ищущих иного, Выплескивая музыку и слово. Холодным обжигающим волнам - И только им - надменно доверяю Печаль по недоступным островам, Чтоб волны, неизбежно отступая, Назад спеша, преграды не встречая, Не ощущая грани роковой У тайного закатного покрова, Несли туда привет незримый мой На берега, где я не буду снова, Выплескивая музыку и слово. Я клятву дал, наперекор богам - И проклят был; былое проклиная, От рощ зеленых к мертвенным снегам К забвенью и туманам злого края Ушел из незаслуженного рая. Упрямой, пережившей всех скалой, Один расту из прошлого седого Незнающей раскаянья тоской, В долину преходящего земного Выплескивая музыку и слово. Посылка. Тому, кто жадной грешною душой Коснуться смел до пламени святого И был сожжен; но, боль избыв тоской, Неодолимо жаждет боли снова, Выплескивая музыку и слово. |
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>