Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Алатиэль, Кантарелль

Вспомнить здесь, вспомнить там

              Авторское предуведомление: авторы настаивают, что они сказали именно то, что хотели сказать.

...После зимы совершенно неожиданно пришла весна. Сумасшедшая. Раньше за ней никогда такого не водилось. Наверное, гормоны. Возможно, что именно это странное явление природы предопределило дальнейшее развитие событий...

А начиналось все вполне мирно.

Аллуа шла, наслаждаясь весенним воздухом. Настроение было приподнятое - весна, ландыши, кошки мяукают... И Гортхауэр под окном. Ходит. И скоро, кажется, тоже замяукает - такая пьяная весна, кровь бродит в жилах, как молодое вино...

Оглушительный грохот прервал ее размышления.

- Элхэ!

Аллуа рывком распахнула дверь, не на шутку перепугавшись: мало ли чем может греметь с утра рассеянная, не успевшая еще позавтракать эльфийка, которая и без того себя странно вела последнее время... Вдруг - костями?!

Хрупкая девушка, стоявшая к ней спиной возле опрокинутой массивной табуретки, вздрогнула и обернулась. Глаза были зеленые, большущие и совершенно круглые.

- Элхэ?.. - Аллуа резко затормозила.

- Я не Элхэ, - ответила та низким угрожающим голосом. - Я вспомнила...

- О чем? - не поняла Аллуа.

- Я жила... в другом мире... - торопливо забормотала Элхэ. - Там - мой дом...

И вдруг, как многочисленные ножевые ранения, скороговоркой:

- О-зачем-меня-забросили-сюда-и-стерли-па-а-амять!!

Аллуа окончательно растерялась.

- Как?.. Почему?.. Но ведь... А зачем... А Учитель - знает?

Элхэ отрицательно покачала головой.

- Так я сейчас его позову!.. - сказала Аллуа, осторожно отступая к двери.

- Зови. Теперь мне уже ничего не страшно, - гордо ответила подруга.

И вдруг рванулась к Аллуа, порывисто сжала ее горячие руки ледяными пальцами, заговорила тихо и доверительно:

- Ты знаешь, память - это такая боль... такая боль... Верь мне... Верь мне...

Аллуа долго стояла молча, боясь пошевелиться. Потом сказала, старательно глядя куда-то в сторону:

- Вот как... как же я не поняла раньше... - коря себя за то, что проморгала первые тревожные симптомы, которые начали появляться еще зимой. Но кто же мог подумать, что все настолько серьезно! - Не бойся, я никому не скажу. Никому и никогда. Только Учителю. Надо же с этим что-то делать... с этой твоей... памятью...

- Ладно, - неожиданно покорно согласилась Элхэ, подняла табуретку и села перед зеркалом, внимательно рассматривая свое отражение и приговаривая:

- И глаза у меня были другие, и нос другой, и подбородок другой... И ухи, ухи у меня были другие, вот что главное-то!..

Аллуа, придерживая руками неумолимо сползающую крышу, позорно бежала. За Учителем.


Мелькор, встревоженный странным известием, принесенным Аллуа, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Уже заснувшая - видимо, после пережитого потрясения - Элхэ выглядела вполне безобидно. Лицо спящей в неудобной позе - на табурете, все-таки, не в кресле - было полно тихой печали, и Вала невольно залюбовался ею.

Он тихо закрыл за собой дверь и вошел внутрь.

- А-А-А-А!!!! Проспала!! Опаздываю, опаздываю! Моя электричка! Мой экзамен!

Он мгновенно оказался рядом. Элхэ посмотрела на него дикими, неузнающими со сна глазами.

- Что с тобой? - он был встревожен.

- Ничего... прости, это только сон... сегодня же суббота... - она попыталась улыбнуться.

- День Звезды знаю, Праздник Ирисов знаю, Праздник Суббота не знаю, - изумленно отозвался Мелькор.

- О!.. - Элхэ с трудом сфокусировала на нем пристальный и горький взгляд. - Тебе тоже память стерли! Я помню, ты там тоже был! Ты был такой... такой... - она помахала руками в воздухе. - Такой... Мужественный! И вообще, - она поднялась - тоненькая, как стебель полыни, фигурка в черном, - ты у меня двадцать рублей на сигареты занял, говорил - завтра верну! Что, и этого не помнишь?

Мелькор ошалело потряс головой. Вала был растерян; он никогда не видел ее такой.

- О ком ты, Элхэ?

- О тебе. Ну вспомни же, - совсем тихо заговорила она. - Мы сидели на кухне, пили чай с вареньем, тебе дали самую большую ложку... Что, припоминаешь?

- А-а... Э-э... Нну... - начал было Мелькор, чувствуя, что стремительно седеет, но с ужасом понял, что ничего умнее "Чего вы там такого в лесу втихаря наелись?!" сказать не может. Наконец, собравшись с духом, он осторожно вымолвил:

- Вроде бы... что-то такое... смутно знакомое... - главным образом для того, чтобы успокоить разбушевавшегося вундеркинда. Мало ли что может вспомнить молодая девушка на голодный желудок!

- Ты не веришь в это, Учитель. Ну, не хочешь - не надо, я никого не заставляю, оставайся заурядным Валой.

Вала улыбнулся - как-то натянуто это у него получилось.

Помолчали.

- Я, пожалуй, еще вздремну, - сказала она раздумчиво. - Во сне оно как-то лучше вспоминается...

Необыкновенно отчетливо он увидел ее глаза. Сердце его упало. Он хотел спросить, о чем это она говорит, но вовремя сообразил, что промолчать в данной ситуации будет тактически и стратегически безопаснее.

Элхэ медленно опустилась обратно на табурет. Голова ее свесилась на грудь, серебристые волосы закрыли лицо. Мелькор с головой накрыл ее плащом и на цыпочках вышел.

- Интересный случай, - задумчиво сообщил он поджидавшей его за дверью Аллуа, потирая лоб. - Подождем до вечера. Вдруг рассосется.


Однако надеждам их не суждено было сбыться. Вечером стало только хуже.

Элхэ бродила по комнате туда-сюда, изредка стукаясь головой об стенку, а коленками - о табуретку, бормотала что-то и, похоже, принципиально не замечала ничего вокруг.

Попытки Мелькора и Аллуа ее урезонить (они уже несколько оправились от первого потрясения) успеха не имели. Элхэ, внезапно вспомнившая, что терпеть не может макси, решительно обрезала юбку выше колен и, похоже, всерьез вознамерилась перекрасить волосы в ярко-рыжий цвет.

На все уговоры сесть обратно на табурет, быть хорошей Элхочкой и скушать ложечку бульона - за маму, за папу, за Арту и за него, Мелькора, лично - она только энергично отмахивалась то левой, то правой рукой, а когда Аллуа неосмотрительно заикнулась о сухарике, Элхэ резко остановилась посреди комнаты, испепелила обоих доброхотов уничтожающим взглядом Видящей и Помнящей и безапелляционно заявила, что она им не Элхочка, и даже не Элхушечка, а гражданка Элхэ, и вообще - "если уж никак не хотите меня вспоминать, обращайтесь ко мне на "вы", мы с вами на брудершафт не пили!"

Мелькор удивился и сел на табурет сам, а Аллуа за неимением лучшего подперла себя стенкой.

- Да, - протянул Мелькор обескураженно, - сколько лет живу - в первый раз такое вижу.

- А это не заразно, Учитель? - боязливо поинтересовалась Аллуа и, кажется, хотела добавить что-то еще, но Элхэ жизнерадостно перебила ее:

- Ну да, еще и в психушку запихните! Я всегда знала, что меня здесь не понимают и не ценят.

"Эру Илуватар", - чертыхнулся про себя Мелькор, но вслух сказал только:

- Успокойся, пожалуйста, ничего такого не будет. Но разве мы можем оставить тебя с твоей бедой - одну?

- Mentos - свежее решение, - кисло отозвалась Элхэ. - Нужна мне ваша помощь - то есть не нужна мне ваша помощь, никто не может мне помочь - я так одинока здесь, в этом ужасном, недружелюбном, жестоком мире...

Новоявленную ораторшу прервала Аллуа, которая, ловко воспользовавшись наметившейся паузой, таки скормила занемогшей подруге сухарик. Едва отплевавшись от крошек, Элхэ, от возмущения, видимо, скакнув мыслью сразу через несколько пунктов заготовленной патетической речи, спросила у Мелькора с жадным любопытством:

- А можно вернуться, если шагнешь за Грань?.. Сколько дел недоделанных осталось - ужасть!..

- Не знаю, - уныло отвечал Мелькор, предчувствуя недоброе. - Зачем тебе?

- Элементарно, дорогой Учитель, - ответила Элхэ, щелкнув пальцами и не заметив, что к ней снова обратились на "ты". - Экзамены недосданные, предки из квартиры свалили, любимое животное небось некормленое ходит, а второго любимого животного, то бишь парня моего, лучшая подруга наверняка увела, чуть я под машину попала - (какая боль, какая боль, машинально добавила она), а на форуме, где я модератором, без моей твердой руки глюки стадами ходят, как пить нечего дать! И вы скажете, что это не причина, чтобы возвращаться? Еще какая причина! Не знаете вы жизни! Не могу же я это просто так оставить! Аллуа, ты же знаешь меня! - продолжила она с воодушевлением, резко разворачиваясь к подруге. - Ты мне веришь? Ты веришь?..

- Знаю, - печально отвечала та, отступая на всякий случай за табуретку с Мелькором. - Именно поэтому не верю, не верю.

- Ну что же - будем ждать, будем ждать, - не выдержал Мелькор. - Может, все и образуется, все образуется.

- Прекратите дразниться! - вспыхнула Элхэ. - Тоже мне - йутти-йулли нашлись! Менты поганые! Волки позорные! - выкрикнула она самое страшное из вспомненных ей оскорблений. - Сами не умеете, так хотя бы мне не мешайте!..

Бросилась к двери, и - нет ее в комнате. Как кошмар.


Учитель сказал - Арта предчувствует беду, словно прощается со своими детьми. Вот и Элхэ изменилась до неузнаваемости...

Гортхауэр бродил по лесу, когда вдруг - услышал. Он даже не сразу понял, что это, но на всякий случай присел на корточки, закрыл голову руками и испуганно заозирался по сторонам. Ему показалось - кто-то отдавил дракону лапу. Или даже две. А скорее всего, и вместе с хвостом. Когда первый шок прошел, Гортхауэр понял, что весьма поторопился со своими выводами, недооценив певца. Человек - а, впрочем, и эльф - поет так только когда он один в ванной, или ставит своей целью хорошенько напугать зловредных соседей - короче, когда ему нет дела до того, как после его песни себя будут чувствовать окружающие и что они будут думать о его душевном и умственном здоровье.

Постепенно он стал различать слова.

- Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем - тот станет всем....

Майя слушал, потеряв дар речи. Было мучительно больно. Ушам. Обоим. Но уйти он не мог: отказали ноги. Обе.

Он узнал поющую - по длинным серебристым волосам и милой привычке петь в самых неожиданных местах в любое время суток. Он не понимал, что с ней, и боялся, что это заразно.

Она умолкла, подставив лицо свету первых звезд. Нужно было отползать, пока не заметили. Оставаться было просто опасно. С шумом и треском, как молодой лось, Майя ломанулся сквозь лес, развивая скорость, близкую ко второй космической. Он знал, что уже никогда не забудет, как бы ни хотелось...

...Немного оправившись, Гортхауэр решил, что должен принести Элхэ что-нибудь в дар об этой встрече. Нет-нет, конечно, это не было банальным откупом, чтобы больше такого никогда не слышать... Просто - так надо. Прощальный дар - для Элхэ. Он знал, что прежней Элхэ уже не вернуть.

Когда чуть позже он встретился с Учителем, тот выглядел странно угнетенным. Он хотел было спросить, но Вала заговорил первым:

- Ты слышал, Элхэ...

- Да кто ж ее не слышал! - с чувством перебил Гортхауэр. - Даже Валар, наверное!..

- Да, - печально сказал Мелькор. - Как-то все неясно - такой день, а тяжело... А ведь она одна из тех девяти детей, о которых я тебе говорил...

- Ты сомневаешься в ней, Учитель? - понимающе протянул Майя.

- Нет. Вовсе нет. Но последнее время она ведет себя... странно. Словно ей больше нет дела до того, что происходит вокруг нее.

- Да, так. Мне тоже тревожно. Но она Человек, и ты не можешь выбирать за нее. Мы не можем выбирать за нее. Пусть будет так, как она сама решила...


Праздник Ирисов - середина лета. Пора белых ночей. И во всех лицах - радость, и свет - во всех глазах.


- Элхэ, как ты? Пойдешь с нами?

- Да нет, мне что-то не хочется...


...- Как, ты еще здесь? А что же праздник?

- Празднуйте без меня.


- Элхэ, где ты, мы все тебя ждем!

- Сколько раз говорить - я не пойду! Отстаньте со своими дурацкими ирисами, я их терпеть не могу, у меня на них аллергия, а супрастина тут, конечно, нет! Вы что, смерти моей хотите? Знаю, хотите, у-у, все по лицам вижу! - она погрозила пришедшим пальцем.

- Элхэ, да что с тобой? - испуганно спросил кто-то.

- Что?! - взорвалась она. - Да вы меня все достали! И вы, и ваша забота, и ваш поганый мир! Я домой хочу, понимаете вы - до-мой!..

- А чем же там так хорошо? - наивно спросили ее.

- Чем? - удивилась Элхэ. - Ну так слушайте и не говорите, что не слышали!

Она говорила долго и проникновенно, помогая себе жестами, когда не хватало слов - про бесконечные асфальтовые дороги, уходящие за горизонт в жемчужной бензиновой дымке, про горчащее на губах хлорированное серебро из-под кранов, про надломленные стебли недостроек, которым не суждено стать новостройками, про звенящую под порывами северного ветра паутину высоковольтных проводов над домами, про глубокую мягкую тьму в переулках и свет, играющий на лезвиях в руках благородных бандитов, про стальных стремительных птиц в закатном небе, про прекрасные подземные дворцы из мрамора и гранита, где живут ручные огнеглазые чудовища, про строгих, но справедливых учителей в Университете и мудрых выборных правителей, знающих нужды своего народа...

В общем, много чего она наговорила.

- И люди там были - не чета вам! - ударно закончила она. - Вы все - слабаки изнеженные, инфантильные, а там даже для того, чтобы девушку домой проводить, нужна была смелость! Вот! А вы еще удивляетесь, что я хочу туда вернуться!..

Ошеломленные таким натиском, Эллери Ахэ какое-то время молчали.

- Элхэ, но сейчас же ты здесь... - начал кто-то.

- Досадная ошибка! - отрезала Элхэ.

- Неужели тебе так плохо рядом с нами?

- Сейчас - да, - мрачно сказала она. - Потому что есть с кем сравнивать. А теперь уйдите, пожалуйста. Я буду вспоминать. В конце концов, память - единственное, что у меня осталось. И не лезьте больше со своими дурацкими праздниками! Я, между прочим, как раз за новогодней елкой шла, когда меня машина сбила! И не вздумайте притащить мне сюда какую-нибудь хвойную гадость! - торопливо добавила она. - Все равно это будет НЕ ТО!

Больше на праздник ее никто не звал.


Днем - он ковал мечи, обучал Эллери Ахэ воинскому искусству. По ночам со смутным ощущением - будто делал что-то ненужное - подбирал камни и плавил серебро.

Элхэ он видел нечасто, и с каждым уроком все острее сознавал, что боится ее.

И вот - ожерелье, сплетенное из почти невесомых осыпанных росой хрупких веточек, лежит в его ладонях. Но чего же не достает?..

- Учитель, взгляни... Здесь не хватает чего-то...

- Пусть останется пока у меня. Я подумаю.


В сплетении серебристых соцветий мерцает осколок зеленого льда - прохладный невиданный камень, придающий всей вещи завершенность.

- Ожерелье готово. Но думаю, Элхэ оно не понравится.

Майя вспыхнул:

- Иногда мне кажется, ты и правда всевидящий, Учитель...

- Да нет, - вздохнул Вала. - Но тут и слепой бы заметил. Как бы я хотел ошибиться...

- Что это? - вдруг тихо вскрикнул Гортхауэр.

Искрящимся очерком блеснул в камне знак.

- Ниэн Ахэ. Руна Тьмы, Скорби и Памяти. Я нашел замену для Элхэ. Передай Рийа - пусть собирается в путь. Думаю, ей это ожерелье подойдет.


...И пришла война.

Девятеро должны были уйти, чтобы сохранить знание и передать его людям. Незадолго до ухода они пришли к Элхэ - попрощаться. Пришла и та, кто заняла ее место среди Хранителей Круга Девяти Рун - Рийа, Крапива, девушка чуть моложе самой Элхэ. Жгучий и насмешливый взгляд темно-зеленых, непрозрачных, как сумрак лесной чащи, глаз. Непокорные, вечно растрепанные черные волосы, и сама - невысокая, гибкая, упрямая, тронь - обожжешься... Принесли с собой букет: белые маки, полынь, вереск и - рдеющее пятно - один алый мак. Как ни странно, Элхэ букет даже понравился. Она понюхала белый цветок и подняла восторженные сияющие глаза:

- Точь-в-точь как там... у меня на даче...

- Неужели? - негромко спросила Рийа. - Так значит, ты и там забывала обо всем хорошем, что делалось вокруг тебя?..

На нее шикнули.

- А я что? - пожала она плечами. - Я ничего. - Невесело усмехнулась. - Связались со мной - уж терпите. Мы, Видящие, такие...

Элхэ смотрела недоумевающе. Потом вернулась к своему букету и замурлыкала:

- ...такой замечательный букет... только вот полынь мы отсюда выбросим, она тут совершенно не в кассу...

Серебристые стебли полетели на пол.

- ...а вообще-то я розы больше всего люблю, - доверительно сообщила она пришедшим. - Только таких, как дома, тут все равно нет. Красных... Полураспустившихся... На метровых стеблях... По 50 рублей за штуку...

Она не заметила, как осталась в комнате одна.


...Они уходили на рассвете. Покидать родных и близких в минуту смертельной опасности было невыносимо, но остаться они не могли: клятва. Они были нужны своему миру, а мир был нужен им.

Возле комнаты Элхэ Аллуа замедлила шаг. Прислушалась. Ни шороха, ни вздоха. Все тихо.

Ей отчего-то показалось, что в комнате никого нет.

(c) A&K, июль 2001г. AD


Текст размещен с разрешения авторов.



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>