Главная Новости Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Личные страницы
Игры Юмор Литература Нетекстовые материалы


Диэр

Дневник

Я пьяно замолчу, я зачеркну все, что между нами было и могло бы быть. К черту все… я снова в пути, я снова никуда не денусь…

Пускай будет. Надежды нет, ответов тоже нет, нет темы - писать…

Ты уносишь с собою эхо несказанного. Я не буду ничего ждать. Я просто буду молчать, буду отвечать на все возникающие вопросы. И не буду слушать с надеждой - не зазвонит ли телефон.

Свет лег за окном на снег, снег ложится, ложится, ложится… как же я одинока. На одной ноте - молчать и петь. Я не буду ждать тебя, Король-Змея, не буду… клянусь, что я приму, как есть. Пускай. Пускай… На одном нерве пройду и выдержу все. Встретимся. Пусть будет. Кровью пьяной изойти, изойду, исколю пальцы иголкой, искричусь вся в неизвестность, молча искричусь… ничего-ничего, ничего не будет, я промолчу, я выскажусь в никуда - просто изорванной в клочья фотографией, просто пустотой измалеванных страниц…

Я дышала дыханием спятивших птиц. Я дышала, я шла заснеженными тротуарами, подскальзываясь, падая и не жалея, пальто вымокло, пальцы замерзли… теперь наугад искать нужные аккорды, зажимать непослушно струны, молчу, молчу, молчу…

Пожалуй, время сказать, что я несчастна. Впрочем, промолчу. Промолчу, промолчу, промолчу… в первый раз, что ли? Бог с тобою, кто бы ты ни был.

Твоя Дорога-Без-Меня мерцает мне огнем в тумане, манит, влечет дурманит и сводит скулы ужасом - зачем? Я - игрок за пределом доски, эмоции схлынут и не останется мне ничего, совсем ничего, эти минуты тягостны, но боль проходит, боль всегда проходит, я потом буду счастлива возможностью ничего не чувствовать, ничего, ничего, ничего, просто пить в компании. Твоя Дорога - без меня ли? Без меня… без меня?

Ни к чему пить и сходить с ума. Ни к чему… не стоит гасить, не стоит, пока могу чувствовать что-то, буду чувствовать, хоть бы и назло, буду бежать в никуда и падать на ходу, цепляясь за снег пальцами. Мосты уже сожжены, это скорее боль минуты непрожитой, та боль, что уже не изменить и не заменить, не заметить.

Те страницы исписаны, те звезды сожжены, ничего, пить кофе, стоять на ступенях, докуривать… горло болит, устала, горло болит, голос сел, петь не могу, - спасенному рай, верящему - вера… Я устала ждать и спорить, не будет ничего.

Ничего. Ничего. Совсем.

Мне лучше чай поставить… все пройдет, все еще впереди. Только вот - что?

Все - понятие растяжимое.

18.12.01 3:34

Мне по крайней мере останется танец.

И незачем дарить сны, фиорды, боль и посвященные строчки. Приговоренность в этом какая-то. А мне за вас, дорогие мои, любимые, прожить еще одну человеческую жизнь… я сама кидаю в серебряный колодец свои ключи.

Ничего, ничего… по крайней мере, танец остается.

Да будет его всевластие, да застынет на губах горечь вопроса - "Ты меня не любил?" Все обратимо, все терпимо, все так болезненно горько…

Я допью чашу, я уйду в осенний серый рассвет, или нет, или звездной весной, когда травы будут пьяны дождем и ветром теплеющим, я уйду, я растворюсь в сиянии светлом, изойду слезами и уйду, весною возвращения. Я умела и умею терпеть, я смогу докурить молча и танцевать, танцевать до боли, до холода и бессонницы, в предрассветных травах. Я же птица, а птицы поют. А птицы умирают ранним утром, когда люди спят и не видят. Неужели никогда не приходило в голову подумать, почему твой любимый попугайчик был уже мертв, когда ты проснулся?

Книги дописывают все. Иной раз строчки отмеряются пройденными улицами, проспектами, которые успела перебежать на красный свет. Перебегу, подскользнусь, разобью ладони и лицо о зимний лед. Не страшно, главное - успею… Опоздание не всем дано. Да и предреченность в нем какая-то. Не моя.

Гитара мне отзовется. По привычке. А я что-то допишу снова. Допою. Договорю, истаю, как свеча дымом исходит, грезой полнолунной, когда Роза Мира брошена к твоим ногам чьей-то заботливой рукою, и пульсирует на белизне ступеней осколком льдисто-алого сердца.

Небо цвета полыни подо льдом. Сполохи голубоватого рассвета, сочащегося серебром светлым, бледные цветы, прорастающие из камней… все это было и есть где-то, все оно когда-то проросло сквозь мои шаги. Я умела быть тенью и лирой, я отзвучала и отмерцала свое. Теперь осталась обязанность достойно догореть и отстреляться по инерции. Наверное. Хотя, всегда есть возможность сказать "нет!" Небытию, было бы - зачем…

Рассвет все так же светел, в него можно уходить. Можно расплакаться глубокою ночью в подушку и молчать - до губ, в кровь закушенных. Потом сидеть и пить вино, размениваясь на сожженные свечи. Больно… впрочем, дар воплощения оставлен немногому, оставлен отчаянным всадникам лунного света, готовым идти и умирать во имя неизвестного, непознаваемого, во имя, которое никогда им не откроется.

Что-то на душе исходит и покрывается туманом, остается призрачность прикосновения из ниоткуда, которое тоже скоро исчерпает себя. Я перестаю думать о реальности зова искалеченного всем сердца. Я становлюсь иной, эту ступень тоже просто нужно было пройти.

18.12.01 22:36

Разумеется, мы будем сильными. Всесильными.

Хорошо говорить…

А горло болит по ночам. И золотые города, слава богу, не отпускают. Никогда не отпустят. И в этом есть какая-то своя надежда. Чай стынет, компьютер виснет.

Усталость.

Раскинуть карты - "для тебя, для дома, для сердца…" - и везде одна безнадежность. Ничего. Это, кажется, знаковое слово судьбы. И смириться с этим слишком трудно, - но все равно не остается ничего более.

Что ни происходит, все зря. Крыса мечется в клетке. Тишина обступает со всех сторон. Обступает, обволакивает, одевает саваном. Стоять - бледно-зеленые волосы ниспадают мягкими длинными кудрями, глаза - темные, вымерзшие - словно заклинают несказанным, непрочитанным, - губы стиснуты, руки опущены… образ души. Одетая саваном. Мерцающим, светлым, свободным. Словно туманом весенним.

Будут еще весны, которые суть всего лишь ступени, но ничего больше. Будут еще весны, будут, такие уж времена года. Звездная Весна уже была. Какая - следующая? Рассветная - когда-нибудь будет, почему бы не теперь. Потому что сама кладу конец и пределы всему.

Горло по ночам все еще болит. Пальцы вмерзают в хрусткий лед забвения, сколы камней ранят руки - незримо, незаметно, после этого можно смело браться за гитару и будет лишь боль, крови уже не будет. Все будет лучше, чем могло бы быть. И хуже.

Льдистая мгла расплывается под веками, уводит, уносит…

Я разучилась спать. Ночи - время бессонной силы, время пребывания наедине с собою. Зажечь свечу и молчать до умопомрачения. Вошло в привычку.

Сила и Суть, аккорды звенящего бытия… чему теперь молиться, плакать, звать кого? На какие иконы грезить? Не для меня…

А что для меня. Кофе с сахаром. Оно тоже сушит горло, легче мне от него, с моим-то сорванным голосом, уже не будет.

Звездная Весна миновала… белые цветы были так похожи на звезды, звезды возвращения… так похожи… а сумерки звали и манили неизбывной печалью.

Тишина остается предутренней молитвой. Бог - адресат - неизвестен. Я сама.

Закутаться в шаль и сидеть, искалывая руки иглами. Шить - непонятно что и непонятно, зачем. Мечты, слезы и грезы. Слов нет. Есть только попытка взгляда из под опущенных ресниц.

Чему еще быть или не быть. Знать бы…

Знать… берутся карты Таро и раскладываются. Атлантида.

Сон.

Явь.

Росчерк взгляда, прикосновение руки, власть сути небытия.

19.12.01 9:09

Отмеренность.

Звенящий аккорд небытия снова вступает в свои права, размениваясь на отражения.

Искры, осколки…

Кажется, ничего более мне не дано. И ладно, не страшно - единственное, что имеет смысл на это ответить.

Допить кофе с сахаром, что-то вымолвить, на что-то выгореть…

Метро, проспекты, поезда и трамваи, пыльные выгнувшиеся мосты над замерзшей рекой… до этой новой суеты осталось всего несколько часов. И я даже рада этому. Я даже рада этой молитве нового времени. Пусть будет, что будет, всему свое время, каждой вещи на земле время Царствовать наступает. Каждой. Даже случайно-пьяному поцелую.

Безграничность призрачной силы. Беспредельность улыбки, чуждость граней отрицания. Вседозволенность всепрощения. В раю вечность всегда слишком непереносима. Пусто, пусто… зато, как минимум, среди сутолоки проспектов и автобусов, бывает больно, но не скучно.

Допивать кофе, оставляя последний глоток несбывшимся мечтам.

Белизна компьютерного экрана по привычке выжигает уставшие глаза. Я ни во что не верю, герои мои и гении, я никого из вас не жду, я не буду часами висеть на телефоне. Я давно смирилась с тем, что ключи от собственной клетки я выкину сама - в никуда, сквозь прутья. Ведь если я в клетке, это зачем-то нужно, напрасных вещей не бывает. Если всему свое время Царствия, какая уж тут напраслина.

Мосты, проспекты и суета… все еще будет. И будет ночная тревожная гладь темной воды в полынье, смотреть в нее, чего-то там искать, наверное, мира для собственного сердца. Где-то и с кем-то это было уже - не успеть ни оглянуться, ни испугаться.

Впрочем, мне любой ночью будет светло. Даже слишком светло. Особенно снежной ночью.

Эти отрицания и отражения могут свести с ума тех, кому дан дар инобытия, тех, кому дан дар милосердного забвения, дар ступени легкого пути. Я, увы, не среди них. Гитару в чехол и за плечи, пустой автобус, остывающий кофе, взведенные ожиданием чего-то нервы… а потом совершенно спокойно курить какую-то дрянь на чужой кухне и улыбаться, гаснуть бледными искрами на ледяном ветру. Петь, петь, петь, кого-то о чем-то просить…

Молчать.

Впрочем, молчание скорее философская категория, чем категория действия. Но от этого оно не отменяется.

Горький дар сердца, забывшего сумасшествие. Забывшего смерть. Забывшего человеческое. Пускай. Не вернуться, не хочу даже - возвращаться и снова плакать в подушку по ночам.

Умирают медленно, но каждый раз настолько неожиданно, что не всегда успеваешь заметить собственную смерть и расчертить грани прицела. А если еще невовремя заметить, "невовремя проснуться" - отдай себя во власть отрицания парадоксальной истины всебытия, предайся этому отрицанию каждым шагом - и пусть болит, будешь жить дальше, словно все было и не было ничего одновременно.

Ненавижу холодный ветер, но надышусь им до простуды.

Бледность и блеклость линий, синие утомленные глаза, всебезликое лицо… кто-то очередной. Пусть будет, в конце-концов, если место на земле всему, пусть будет все и это тоже. Бледность линий, неровность, шероховатости… какое-то пространство снова отказывает себе в даре вероятности. Пространство человеческого (а может быть и не человеческого) взгляда. Не моего. В моем взгляде уже давно осталось молчание. И только молчание, на самом-то деле.

Улыбнусь.

Ну вот, кофе больше нет…

20.12.01 14:50



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>