Игры Юмор Литература Нетекстовые материалы |
Диэр
Наверное, все мы в чем-то - дети осенних дворов. Искатели странных путей.
... Звуки, доносящиеся из открытых окон. Вздрагивания рук и ресниц. Хаотические и сумбурные поступки, рождающиеся из повиновения порывам души. Взгляды, брошенные в томную и сонную невскую воду. Колонны Исаакия, похожие на само Время. Все это - области мира, невозможные без нас.
Бегство возможно не только в сторону "от". Оно возможно еще и за чем-то - например, "бегство за красотой". Способ движения, свойственный тем, кто всегда боится опоздать к нужному сроку.
Отсюда рождаются и диалоги - за пределами того, что принято "в приличном обществе".
Я устало щурюсь, надевая плащ цвета мокрой глины. Морщусь, закуриваю, стоя на пороге. Мне все равно, станут меня удерживать или нет. Главное даже - не быть нужным, главное, чтобы эта "нужность" была обоюдной. Я устала от лишних людей в моей жизни. Насмерть устала...
"Проводи меня - останется не больше и не меньше, чем звук..." Только голос с кассеты - хорошее наказание за все небрежение к моему былому самопожертвованию. Отвергнутые порывы - это то, что людям несвойственно прощать.
Он смотрит мне - глаза в глаза, он так нелепо выглядит в своих шлепанцах, не догадываясь, что этим раздражает меня еще больше. Не переношу нелепости там, где когда-то было очень звездно и гармонично. Не переношу искажения.
- В конце-концов, добрая память - это тоже способ любить. - тускло говорит он.
- Разумеется. - жестко - я.
- Иногда мне будет казаться, что ты по-прежнему здесь.
- А у моей любви, в той мере, в которой она - сполох Эйдоса, будут другие имена и лица... - эхом.
Хватит! Закрываю за собой дверь, забыв проститься. Последний звук - это стук каблуков по лестнице - вниз, вниз, когда можно было бы - вверх, суть от этого не меняется. Я останусь здесь, раз здесь остается мой голос, мои фотографии. Большего не нужно... остается образ, а в нем больше от меня, чем от моего плотского присутствия.
Я иду и думаю только о том, что Нева замерзнет через несколько дней, я не думаю "о белой обезъяне". Я запрещаю себе о ней думать. В конце-концов, то, что было таким прекрасным и в какой-то момент стало отталкивающе безобразным, безОбразным - закончилось красиво. У встреч и расставаний есть свои неписанные кодексы.
В метро, как всегда - шумно. И эта мозаика слишком хаотична, чтобы беречь ее в числе иных воспоминаний.
Осенние легенды. Легенды переулков и дворов Петроградской стороны.
Свечи всегда жгут "на что-то". Зажигая свечу, загадай желание, загадай надежду. Зажигай ее, как зажигал бы звезду.
Бросай камень в воду, как бросал бы в воду сердце - чтобы пошли круги, круги, круги...
Любимая иллюзия полнолуния - возможность сесть и представить, как светловолосый стремительный дух зажигает лампаду в небе. Ненадолго остановив свой вечный весенний бег, осторожно, бережно. У него "легкая рука".
Так я зажигаю свечи. И сажусь на пол, обхватив руками колени - их созерцать. Танец живого пламени в пространстве воображения. Проводи меня - останется не больше и не меньше, чем мечта. Я слишком люблю красивые моменты, чтобы не творить их на каждом шагу. Даже мой образ может покинуть твой дом, но - останется слово... останется рунная вязь на обоях, останется танец звуков, дуновение бродячего ветра. Я люблю заселять легендами простые дома на окраинах городов. Они более реальны, чем такие смертные и такие плотские мы.
Некогда мне повезло на неплохую сказку: найти свечу в стеклянном зеленом шаре с открытым маленьким горлышком - чтобы зажечь... и все. Зажечь, и любоваться - "зеленой лампой удачи". Эдакой Лампой Алладина. Она не принесла мне удачи. Но она подарила мне несколько спокойных и светлых снов. Так из тени рождается звук, рождается образ, рождаются призраки. Добрые духи.
Хрупкие серебряные колокольчики звенят где-то высоко-высоко, далеко-далеко. Там, где грань между Подмосковьем и Средиземьем почти стерта. Там, где можно пригласить на чай Лютиэн... и поверить в то, что она и есть - "та самая". Пусть на несколько минут... но если постоянно искать "большего" и "подлинного", легко не заметить звезды в гранитной толще. Чтобы распознать такие звезды, надо прижаться к камню... вплотную. Душою к душе, ладонью к ладони. Это и называется волшебством.
Я всегда любила читать сказки за чужими окнами. Остановиться около них, закрыть глаза, вдохнуть запахи, представить себе, что там все счастливы, ибо "хорошо там, где нас нет".
Отойти на два шага к краю тротуара, понаблюдать движения силуэтов и фигур - там, за стеклом. Обратить внимание на комнатные цветы, мебель, ковры на стенах. Достаточно для того, чтобы родился сюжет.
Один раз сюжет был "очень мой": некрасивая девушка лет восемнадцати, бритая наголо, c единственной светлой прядкой, "чубом", падающим на лоб, пряча взгляд за толстыми стеклами очков, сидела на подоконнике - "с той стороны" - и чертила что-то пальцем на стекле. Может быть, рисунок. Может быть, имя... это уже не так важно. Это была мечта.
Так рождаются мифы.
Так остаются звуки, когда уходят люди.
Так эмоции ретушируют воспоминания.
Так воспоминания рождаются из случайных неловких жестов, победоносных и несчастных взглядов, неосторожных и безнадежных слов... потому что все, что хоть немножко серьезнее этого, ранит потом больнее любого ножа. Тем "судьбоноснее", что шрамы тем глубже, чем незаметнее.
У меня нет волшебного звонкого голоса. Я никогда не замечала за собою точеных черт фотомодели. Но - я алый осенний лист в форме семилучевой звездочки, падающий, падающий, падающий - летящий! - наискось, по ветру, вниз, вниз, вниз, в чьи-то ладони, пока еще сама не знаю, чьи... а можно было бы - вверх.
18:13 25.01.04
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>