Корли

Тысяча отражений истины

Эссе

"И смело ряд Великих Истин
Я первый возвещаю вслух"
В. Курочкин

Мы любим рассуждать об истине. Нет, не так. Об Истине. Или даже об ИСТИНЕ.

Об Истине рассуждают профессора на кафедрах и пенсионеры на скамейках, бомжи в подвале и президенты в телевизоре. И всякий раз оказывается, что Истина благоволит именно им, рассуждающим. Что именно их вкусы и желания, надежды и чаяния отражают Истину. Что эта Истина, огромная, как Вселенная и блистательная, как тысяча Солнц, ставит штамп "указанному верить", под их рассуждениями о геополитике, метаистории и графике отопления шестого подъезда.

Когда-то давно, когда человеческая жизнь стоила меньше, чем в наши дни, за то, что считали Истиной убивали. Вешали, сжигали, обезглавливали, расстреливали, травили в газовых камерах. Потом, правда, выяснялось, что Истины в этом было немного, что огонь и сталь обрушивались на саму Истину ради ее кривого отражения в зеркале. И Истиной начинали считать другое, во имя которого также убивали.

Теперь жизнь стоит дороже и борцы за то, что считают Истиной, ограничиваются выразительным молчанием и банальной ложью. Впрочем, порой они по прежнему убивают. Взрывами в мирных городах, голодом санкций и эмбарго, "дружественным огнем" "миротворческих операций".

Грязь и кровь былых войн за искаженные подобия Истины налипает и на само понятие Истины. В мир приходит новая Истина, заключающаяся в том, что Истины не существует. И во имя этой Истины, отрицающей Истину, тоже готовы лить кровь, лгать и предавать, лить яд ненависти и клеветы.

А другие, с холодной кровью и ледяным сердцем говорят правильные, но невообразимо фальшивые слова: "Истина есть, но нам не дано понять ее. Истина, громадная как Солнце, искажается в кривых зеркалах наших душ. Даже величайшим из людей дано видеть лишь малую ее часть, остальные же довольствуются мутными отражениями отражений, похожими на Истину, не более, чем свеча на Солнце."

И люди запутываются в лабиринте, сложенном из бесчисленных ложных истин; в неистовстве рушат стены лабиринта лишь для того, чтобы создать новый; тонут в мутном болоте безразличия.

Где же выход?

Рядом.

Если Истина выше людей, то нет и не может быть простой, обыденной Истины людской стаи. Серебристая пена облаков, опускаясь на землю, становится грязным апрельским снегом. Сияние Истины, опускаясь в муть обыденности, разваливается на гнилушечное свечение мириад полуправд.

Поэтому для нас, людей смутного времени, Истина - это не "что", это - "где" и "как". Путь к Истине - это не поиск ракурса, при котором в зеркале нашей души отразится Истина. Это - долгая, тяжелая, нудная шлифовка зеркала, чтобы сделать его способным принять свет Истины без существенных искажений.

Французский фотокорреспондент, рассказывавший о голоде в Сомали, прислал в газету страшный снимок. Изможденная девочка ковыляет к пункту раздачи еды. По ее следам прыгает такой же изможденный, уже неспособный летать стервятник, ждущий, когда девочка упадет. Вряд ли можно лучше рассказать о трагедии несчастной страны.

Корреспондента признали гениальным, наградили премиями, и лишь потом кому-то пришло в голову задать простой вопрос. А помог ли он девочке дойти? Корреспондент ответил "нет". Вся Франция отвернулась от него. Даже бульварные газетенки не желали видеть его в числе своих сотрудников.

Так кто ближе к Истине? Утонченный европеец, обладатель дипломов и степеней, равнодушно смотрящий на страдания умирающей от голода девочки. Или сомалиец, не окончивший и одного класса, но помогший ей дойти и отогнавший стервятника?

Можно спорить до бесконечности. Можно бить чужие зеркала, отражающие иное и иначе, чем свое - не менее кривое и мутное. Но много ли в том проку?

Об Истине не спорят. К ней идут. Пока мы далеко от нее - спор будет не продуктивнее спора двух глухих о музыке. Когда мы близко - спор становится бессмысленным.