Информационный Хоббит

Возвращение к себе

Сегодня море покраснело, поэтому им не разрешили купаться. Но все равно, такое редкое зрелище стоило двух часов ходьбы и неубедительных отговорок: ну-мы-там-пойдем-погуляем. (Ле Ни сидела, прикрыв от ярких бликов глаза - она быстро уставала смотреть на красное море. А ее друг Бо Ре, старше всего двумя годами, по-прежнему с огромным интересом смотрел на винного цвета волны). Он что-то бормотал про корабли, которые сейчас плывут среди океана, о том, как наверно им жутко и капитаны приносят голубей в жертву, защищаясь от злых духов.

- Брось, Ре. Никто не слышал, чтобы, когда море краснело, штормило, там сейчас такие же волны, как в луже перед школой.

- Но Ле! - надо сказать, Бо так часто говорил "Но Ле!", что эти слова стали его прозвищем, - ты подумай, вдруг оно и впрямь красное от крови? Пираты ограбили кучу кораблей...

- Даже если они ограбят все корабли, вода не покраснеет настолько.

Ле отвернулась; яркие волны ей мешали думать.

- Пойдем, а то у меня голова болит...

В их городской порт нечасто заходили суда из далеких восточных стран. Но если приплывало такое судно, его встречали мэр, священник и волшебник, проверяя, не несет ли оно беды с собой. Ведь с востока, где страшные войны, - впрочем, рассказам странников невелика цена, - с нелюдьми стирали страну за страной с резьбы Великого Щита, - оттуда могли прилететь злые духи.

Беженцы с востока гладили землю руками, украдкой касались деревьев. Мало кто из них рассказывал о войне, наверно, по негласной просьбе мэра - и жители города спокойно засыпали, встретив их на вечерней заре. А на рассвете странники уже отплывали - дальше, на запад.

Большой остров, где жили семьи Ле и Бо, не нуждался в чужих сказках или песнях. Им хватало своих рыбацких баек, долгих баллад о пиве...

Ей было семнадцать, когда тучи закрыли все небо; принесший их ветер дул всего пару ночных часов.Утром все удивлялись невиданно спокойной погоде при хмуром небе.

Пошел дождь, волнующий и долгий. Бо, возвращаясь из лечебницы, где он первый год учился на аптекаря, шутил, что дождь вымоет всех горожан и они сами себя не узнают.

- Нет, Ре. Дождь печален, этот дождь плачет, - Ни редко обрывала его шутливую речь, а сейчас она, казалось, вовсе не слушала. - Он о чем-то плачет...

Бо успокоил ее, показав фокусы с горящими порошками, которым он научился у старших учеников. Эти порошки могли гореть разными цветами, если смешивать их со знанием дела.

А потом у нее болела голова, и она сидела, рисуя на пыльном стекле сарая слова, чтобы не заснуть. Не то приснилось бы, как в прошлый раз - она в каком-то белом плаще с поясом смотрит в мелькающие картинки...

Она одела белый халат, и, пройдя на кухню, выключила телевизор.

- Ле-на! - скандировали из детской.

-Иду-иду.

Там, оказывается, собралась вся семья, - папа-мама-брат Борька-французский бульдог по кличке Шах. Торт с семнадцатью свечами, которые еле поместились на хрупкой корочке.

- Хэп-пи бёфдэй ту йу-у! хэ-пи бёфдэй ту йу-у! Хэпи бёфдэй, диир Лена, хэ-пи бёфдэй ту йу-у! - как-то неожиданно в семь утра задувать свечки. Но потом просто все разбегались - работа, школа,- ну, кроме Шаха, конечно, - и допоздна уже не соберутся. Ладно, так тоже сойдет.

Потом они с Шахом накрывали чай, надевали платье. Придут максимум две подружки, - обещала она маме, - но они-то с Шахом знали, что придет неприглашенных еще человек восемь. Мама, похоже, тоже понимала что-то подобное.

Семнадцать! Пусть погода подкачала, пусть всего через месяц надо заканчивать школу, пусть.. пусть даже и Денис не придет, видите ли, занят в институте, - все равно - праздник! Сегодня будет бал, - шептала она Шаху, - а ты будешь мажордом, ты не танцуешь.

Ле Ни ждала чего-то страшного, но тучи растаяли наутро, только сарай весь хлюпал, когда она пробиралась домой. Папа волновался, должно быть; но мама привыкла его успокаивать.

И случилось нечто... не страшное, но непонятное. Приплыл один корабль, древней постройки.

Вернувшийся с причала мэр с квадратными глазами сказал, что на нем плавают люди с запада. Корявая формулировка, но ее хватило.

Как с запада? удивлялись все. Всем надо, видите ли, на запад, а этим на восток? Даже солнце садится на западе, значит, там всего теплее. Да и опасности на востоки, правда, сказочные, но волшебник всех приучил верить в опасные сказки. Сам-то он давно-о уже с востока приплыл, да так и остался. Испугался, когда море покраснело, и не пошел обратно на судно.

- Да, - говорили приплывшие с запада люди, - мы с запада. Мы БЕЖИМ с запада. Это мы не плывем так, вы не думайте, мы плавать-то не умеем. Давно к нам нормальных капитанов не заносило, некому дорогу показать.

- Неужели не заносило, коль раз в год корабль с востока плывет? - удивлялись жители.

- Плывет, да не доплывает... лет пятдесят уж...

Им не верили. Их боялись. Им не помогали. Мэру пришлось запретить их арестовывать, ведь тюрьма была маловата для целого корабля. И тогда они начали рассказывать.

Они говорили о железных растениях, о высоких клыкастых зверях, о мгновенных белых огнях и столбах дыма в парус длиной.

Они говорили о внезапных трещинах в земле, о грохоте, о летающих звездах. О людях в странной, складчатой с трубочками одежде.

Волшебник тоже припоминал что-то такое; впрочем, был он уж стар и все искусство тратил на лечение больных. Он был неплохим лекарем, но слава его как чародея давно прошла. Многим не нравилось, что он каркает, как ворона, про беду, и такие стали лечиться у его учеников.

Западные люди жили на корабле, и однажды кто-то увидел, как волшебник пробирается к ним - лечить или бежать. С тех пор мэр заставил волшебника подписать при всех бумагу о верности городу - несколько унизительную, и вполне бездейственную охранную грамоту.

А ей снились незнакомые люди, Бо Ре - только младше где-то на три года, странные здания - некрасивые, но высокие, - похожие на восточные башни, как она их себе представляла. Серая земля под ногами...

Асфальт под ногами почти расплавился, - было страшно жарко. Она наконец-то поступила, теперь будет учиться с Денисом на одном факультете! Лена грызла мороженое, пытаясь не сиять от счастья и не улыбаться тридцатью двумя зубами, - ее это немножко не шло, ей шли загадочные полуулыбки, как уверяли близкие, и, что важнее, неблизкие подруги.

О-на-по-сту-пи-ла! О-на-ста-нет-ху-дож-ни-цей!

И море вновь покраснело.

Ходили слухи, что западные люди принесли несчастье.

Волшебник ходил со своим волшебной огневой трубкой и часто оглядывался.

Трава начала резать ноги, коровы да козы отказывались ее есть, косы тупились.

В полнолуние травы резко вымахали до колена. Были они железно-серого цвета.

И отец Ре, седоватый Бо Ро, позвал священника, мэра, и втроем они переговорили с людьми с запада. Те сказали, что всходит железная трава, погибнут от нее и козы, и коровы, если не останется обычной.

Большинство жителей были рыболовами, но все сражались с напастью. Бо Ре заметил, что Ле Ни не берет стеблей в руки, а лишь плачет над ними в кузнице, где кузнец выплавлял из них какой-то металл.

- Чего ждешь, работай! - крикнул он ей.

- Но мои руки... я их порежу...

- Все могут порезаться. А ног тебе не жалко? Всю жизнь ходить в деревянных башмаках до бедра?

И Ле Ни, пытаясь забыть, как во сне она рисовала перламутровых птиц, рубила длинные чешуйчастые корни.

А ей снились вечера за стеклом, - наверно, дорого там жить,- и расписные чашки, и незнакомый улыбчиво-молчаливый ху-дож-ник - кажется, так выговаривает она это слово...

Она так выговаривала это слово, будто прощалась с жизнью.

Денис.

Борька, нервничая, пытался готовиться к экзаменам, прятал снотворное и бритвы.

А потом вернулся Денис.

И оказалось, он потому не рисовал ее русалкой, - он выбрал ее подругу, - что видел ее иначе. Как о странной причуде, нелепой для нее шалости, она попросила написать ее портрет, эдакую "даму с собачкой". Шах в главной роли.

Денис помолчал и улыбнулся.

А зимой, когда жесткие стебли проржавевшими колами торчали в огородах, пришли железнозубые псы.

Никто не понимал, откуда, - ведь то был остров. Но псы действительно пришли. И действительно с железными зубами.

Привычным становилось выдернуть ближайшее ржавое растение и с разворота ткнуть лязгающее чудовище; вот только ошибаться не стоило. Если ткнул чужую живую собаку, - вражда на веки веков.

Весной, когда псы стали слишком уж ржаветь от подтаявшего снега, и от их укусов люди долго и опасно болели, - весной звезды стали падать, словно в августе.

А потом загрохотало. И молнии мгновенного белого огня с силой били в холмы, казалось, сизые паруса дыма плывут по кучерявым волнам леса.

И люди с запада убеждали уплыть, пока не поздно, - "потому что ржавчина точит Великий Щит с краев, но в середине остается резьба".

И мэр не смог убедить никого остаться.

Большие и малые, прочные, быстрые суда были готовы к середине июня.

Тогда волшебник, который не хотел уплывать, потому что боялся красного прилива, но и один остаться не хотел тоже, - тогда волшебник рассказал им одну из последних своих сказок.

О железных чудищах, живущих в глубинах морей и пожирающих корабли. Раз в два новолуния. Перед красным приливом. Потом они хвостами гонят красную воду к берегам. Там, в море, на самом деле ни один корабль не плыл еще в красных волнах; не голубей, а команду приносили в жертву неведомым духам.

Но кто ему верил.

Только девушка с пятнами краски на фартуке, - коричневой краски для дверей, которой она пыталась нарисовать зверюшку без носа и хвоста с выпуклыми глазами.

Разве им поверишь.

И пришел вечер перед отплытием. Бо Ре пришел к ней в гости.

Он говорил ей о Великом Щите, о последней надежде и железной траве. Он говорил, как хотел бы ради нее переплыть все моря и найти такой топор, чтобы вырубить всех чудовищ.

И он просил ее поехать с ним.

А Ле Ни все смотрела на два железных пенька.

И вдруг она сказала:

- Знаешь, а теперь я могу это видеть даже наяву. Вот чашка, в ней чай, - он дала ему пригоршню воздуха, странно квакая нелепыми звуками, - пей, Борька!

- Но Ле!

- Ты видишь, я люблю Дениса, ведь вы знакомы, - она подошла к темной уцелевшей доске забора, - правда?

- Ле, ты не в себе!

- Нет, Ре. Я не знаю, где я. Может, ты спишь, а я тебе снюсь?

Тогда он бросил уговоры и уплыл на рассвете.

А она утром очнулась в пустом городе. Сны ее опустели, казалось, она только закрывает глаза и тут же открывает. Это ее огорчало: она так любила смотреть сны.

Прошло много лет. Волшебник отнесся к ней, как к дочери, и обучил искусству врачевания и плетению чар. И уплыл однажды ночью; а ведь днем он плохо себя чувствовал. Ле искала его, как могла. Но потом поняла: волшебника больше нигде не найти.

Она осталась одна...

Она осталась одна с горой посуды: девятнадцатый ДР стоил ей нескольких часов готовки и чуть меньше времени - поедания. Нервы были на пределе.

Борька пропадал в институте, мама разгребала завалы на работе, папа уехал в командировку.

Она осталась одна...

И вот, как начинаются все хорошие сказки, Однажды...

Она проснулась, и увидела, что железных стволов за окном нет больше. На их месте были глубокие ямы.

Во дворе стая собак, собранная ею из покинутых дворов, слишком спокойно для конца ночи спала.

Трещин в земле не было: они сомкнулись, схоронив, наверно, не один мостик.

А небо было синим-синим, и на нем медленно таяла россыпь звезд.

Ей было уже целых двадцать лет.

Тихо, как утренняя роса, она спустилась к морю.

К причалу спешили, как на перегонки, все-все корабли, какие только приплывали в их порт. Впереди шла маленькая лодка волшебника.

А когда она встретила их, - странников восточных, северных, южных и западных, - к ней вышел кто-то похожий на ее давнего друга. Но теперь он иначе смеялся. Он смеялся молча; он привез ей подарок - краски самых разных цветов.

Потом на Площади волшебник, помолодевший, должно быть, от суши под ногами, сказал собравшимся в молчании людям, что лишь потому, что на одной-единственной земле остался один-единственный человек, который ждал их ВСЕХ, они смогли вернуться и спасти Великий Щит.

(Только теперь мэр, вновь занявший свой пост, предложил называть его не Щитом, а Шаром).

Больше не будет кровавых приливов, и железных недоразумений, трещин под ногами и остального. Земли, с которых приплыли странники из разных столетий, снова свободны.

В тот вечер Ле и "Но, Ле!" считали звезды, ведь вдруг не все вернулись...

Не все вернулись.

Подруги забывали позвонить, Борька пропадал вне института.

Она рисовала, неумело, по-детски водя кисточкой, голубую птицу в зеленой траве. Недавно ей предложили работу офис-менеджера, и она согласилась.

Художницы из нее не вышло. Художницей была та, другая, которую видел в ней Денис, и которая почему-то исчезла...