Р2Д2

Рыбак и птенец ласточки

- Кто не любит свой день рождения, шаг вперед!

...Но выпрыгивающие из стакана салфетки не торопились.

Второй раз повторять мне не хотелось, благо в кафешку забрел еще один посетитель, а разговаривать сам с собой при свидетелях, - непозволительная роскошь. (Кстати, потом я долго искала кафешку, но с моей уникальной памятью...)

Наконец чай отвлек меня от грустных мыслей.

Даже вспомнилась шутливая закономерность, которую еще не обработали мои сверхмощные мозги: каждый день рождения рядом со мной происходило нечто непонятное. Все началось с карманника, забравшего паспорт, потом, через год, заснула в электричке, потом родители, приехав в гости, тайком поменяли замок на входной двери... Пришлось собрать волю в кулак. Сегодня станет исключением из правила.

Брюнет с кофе подошел к единственному занятому столику, чтобы узнать, не занят ли он. Пришлось все отрицать, - невеселая привычка к правдивости хоть "раз в году".

Хм, не поняла, комплимент? Тогда - улыбка. Прикрепить понадежнее. Молотком прибить заразу.

Странно, не представился. Даже имени не спросил.

- Я знаю тебя, - сказал он вместо "привет", - но не бойся, сегодня - никаких несчастных случаев. И поздравлять тоже не собираюсь. Потому что не будет у тебя сегодня праздника.

- Если вы знаете, кто я, просто вычислить все остальное, - ответила я. - Но я-то не знаю, кто вы.

- На "ты", - поправил он, - и не надо меня знать. Просто сегодня вместо этих дурацких несчастий будет нормальный день, каких много. И подарок. От меня. Тебе.

- Люблю подарки, не люблю сюрпризы.

- А разве я спрашивал разрешения? Не сюрприз, а то, чего всегда ждешь. Утром ради нее охотнее встаешь, вечером - легче ложишься. И всегда боишься попросить о ней.

- Что ж такое?

Он без улыбки раскрыл сомкнутые ладони, словно держал поднос.

- Иллюзия.

- Еще одна? - но уже стало интересно.

- Особенная.

Он колебался почему-то. Я решилась:

- Давай.

Вздохнул, отставил кофе.

- Вслух, ладно? а то воочию бывает некрасивая.

- Эй, у меня есть воображение. Не первый раз пользуюсь.

Опять вздохнул. Сомневался, блин.

- Давным - давно...

Давным-давно жил-был рыбак. Никогда не ловил золотых рыбок, ни даже рыб с кольцами в желудке. Беден посему.

Под крышей его дома ласточки устроили три гнезда, и дом тот стоял на обрыве. Над морем.

От него вниз - крутая тропка, причал из гнилых досок, лодка на два весла.

А окна - на все стороны света!

Не было у рыбака ни собаки, ни кошки, ни цветочного горшка. И был он нем.

И вот однажды рыбак весной полез на крышу, на которую упала тяжелая ветка сосны, росшей рядом с домом. Снял он ветку, скинул вниз. А когда слез, увидел, что убил случайно птенца, наверно, выпавшего, когда крыша тряслась. Маленький был птенец и глупый, прямо под ветку подвернулся...

А рыбак не мог даже прощения попросить у птиц, потому что был немой. Стоял он, стоял, перышко одно взял и на крышу положил. Зашел в дом, уж хотел еды набрать или воды испить, но не смог, испугался, что беда уж в доме. Чуял он беду, вот как.

Взял он тогда птенца и с ним в море уплыл...

Он, должно быть, долго все это рассказывал, потому что внезапно я очнулась среди целой толпы жаждущих кофе. Рядом со столиком была стойка, они очень шумели. Но взглянуть куда-то, кроме салфетки, ровно разглаженной по столу, не смогла. Бе-ла-я в си-нюю кле-точ-ку...

А он продолжал, не замечая, что меня отвлекли.

Рыбак плыл, плыл далеко-далеко. Встретилась ему Синяя рыба, и говорит:

- Рыбак, а рыбак, а отдай мне птенца ласточкиного!

Спрашивает рыбак:

- А зачем тебе птенец ласточкин?

Синяя рыба отвечает:

- Есть у меня большой-большой корабль, в тыщу раз больше, чем лодка твоя, есть и клетка золоченая, для певчих птиц. Держит ее в руках капитан, не отдает. Утонул уж, а все держит. Надо мне птенца в клетку положить, тогда она моей станет. Стану я царицей над рыбами, в золотом дворце заживу.

- Умная ты, Синяя рыба, - сказал тогда рыбак, - а того не знаешь, что не станет эта клетка дворцом твоим, а клеткой останется. И капитан не отдаст ее, сколько не проси. У мертвого ничего не выпросишь, Синяя.

Пропустила его рыба. Дальше плыл. Вот уж совсем земли не видать. Встретилась ему Зеленая рыба, и говорит:

- Рыбак, а, рыбак, а отдай мне птенца из твоей лодки!

Спрашивает рыбак:

- А зачем тебе птенец из моей лодки?

Зеленая рыба отвечает:

- Есть у меня сундук с драгоценностями, ключ есть для него, но держит тот ключ капитан. Утонул уж, а все держит. И отнимет его только неморской зверь или птица. Вот открою я сундук, богаче всех рыб стану.

- Хитрая ты, Зеленая рыба, - сказал тогда рыбак, - а того не знаешь, что не станешь богаче от драгоценностей ты, браслетов на жабры не оденешь, ожерелья на хвост не намотаешь. И капитан не отдаст ключа, сколько не проси. У мертвого ничего не выпросишь, Зеленая.

Уплыла рыба, обиделась.

Рыбак плывет дальше.

Вот уж остров какой-то показался. Встретилась ему Белая рыба и говорит:

- Рыбак, а, рыбак, а отдай мне птенца мертвого!

Спрашивает тогда рыбак, хотя испугался он рыбы всезнающей:

- А зачем тебе птенец мертвый?

Белая рыба отвечает:

- Есть у меня капля живой воды. В золотом ларце она, открыть его может только клюв ласточки. Вот открою я ларец, каплю ту выпью, потом никогда не умру.

Рыбак удивился:

- А капитана рядом не видела?

- Не-а, - говорит Белая рыба.

- Все ты знаешь, Белая рыба, - сказал тогда рыбак, - а того не знаешь, что все умирают в море и на суше, и в воздухе, и если нет живой воды, чтоб всех равно оживить, то и на одного ее не хватит. Откроешь ты ларец, капля в море растворится, и кто там бессмертным станет - не твоя печаль. И не проси у меня птенца ласточки, Белая рыба. У смертного ничего не выпросишь.

Рассердилась тогда Белая рыба, но делать нечего, уплыла другую ласточку искать.

- Послушай, хватит! - скривилась я. - Меня не волнуют рыбы всех форм и оттенков! И капитаны дохлые тоже ни к чему!

- А ты глаза-то вытри, полегчает, - предложил он. - Я ж не говорил, что понравится.

И, пока я, хлюпая носом, отвернулась от него, он молчал.

А перед глазами все равно стоял, или, вернее, лежал, птенец ласточки...

- Эй, скажи, а зачем ему птенец... - я обернулась, но не договорила, - брюнета нигде не было видно.

Весь день я искала его в толпе. Неделями потом _не могла_ вспоминать спокойно день рождения, хотя день был как день, в общем-то, никаких досадных случайностей. Не-такой-как-другие.

Но так и не встретила.

И вот сижу я через полгода в какой-то кафешке, и вижу вдруг унылую физиономию над чашкой чая. Молодой парень, глаза усталые. Брюнет, но не такой волосатый, как тот.

Я решила попробовать.

- Я знаю тебя, - вместо обычного "привет", - не бойся, по имени не знаю, просто... понимаю, наверно.

- Ну, - он оторвал взгляд от чашки, - чего ж не понять? День рожденья, грустный праздник...

- Подарок хочешь?

- А ты, рыжеволосая леди с глазами ве..дуньи, с подарком?

Мне польстило то, как он меня назвал, обычно на "ведунью" не тяну. Наверно, "сначала был кофе".

- А возьмешь подарок-то?

Боится.

- Давай.

- Давай, - говорю, - на слух, а то картины рисовать не умею, видишь ли.

Удивился.

- Давай.

- Давным-давно...

... Рыбак приплыл к острову. Смотрит, а на песке стоит дом, а из него выходят старик и старуха.

Рыбак у них спросил:

- Кто будете? Кому друга отдам?

- Мы растили друга твоего, - старуха ответила, - ласточки мы. Сына верни.

И отдал им рыбак птенца ласточки. Потому что не нужен им был ни дворец золотой, ни богатство из ящика, ни бессмертие из ларца. Сын им нужен был.

А как отдал он друга своего мертвого, свободным стал.

И понял, что разговаривать не мог, потому что незачем было. Некого защищать, некому ответ держать было. И птенец ему другом-то по смерти стал, тоже не поговоришь особо.

А с рыбами да с птицами смог.

Тогда он уплыл с того острова куда глаза глядят.

А когда обернулся, троих на берегу увидел. Как они крылья раскрывали да с дерева вверх улетали. Ласточки.

Он молчал так напряженно, что я испугалась. На сумасшедшую вроде не похожа. Хм, ну если не считать того, что щас рассказывала.

Наконец уронил, сухо:

- Сказки.

И так обидно стало, непонятно почему:

- Нет!! Это Было!

И уже почти вернулась та грусть и обреченность моих дней рождений. Захотелось встать и уйти, и хлопать, хлопать дверями.

Усмехнулся, спросил:

- Как же мертвый птенец мог стать кому-то другом? Соображаете, что плетете?

- Стал! - я не могла объяснить. - Как вообще друзьями становятся?

Вопрос мог показаться риторическим, а для меня всегда оставался нерешенным. Ну не было друзей. Коллеги, родственники, опять коллеги...

- Да-а? Ладно, пусть, - снисхождение к глупенькой девочке, - ну а куда он потом девался?

Я не знала. И не то, чтоб надо было отвечать, просто не сдержалась.

- В кафе!! Друзей искать!

Он отвернулся, как я тогда, и мне захотелось исчезнуть так же, как исчез первый незнакомец.

Но, может быть, потому, что вспомнилось мое отчаяние тогда, не смогла.

Сморгнула. Вот и салфетка, синяя в белую клеточку.

Все, успокоилась. Придется краситься по новой. Поднимаю глаза, и так стыдно, как никогда в жизни, словно обманула чью-то последнюю надежду.

... А он, первый, незнакомец, во втором незнакомце мной не узнанный, сидит и хмуро улыбается через стол.

Протянул руку:

- Прости. Спасибо.