Нион

Обрывок, найденный среди летописей Арнора…

Каким багровым, тревожным заревом полыхал закат!

Я давно не видела таких закатов, и давно не вызывали они такой непонятной тревоги, как в этот раз. Не было на душе того покоя, который охватывал меня каждый раз, когда я оказывалась дома.

Вроде все, как обычно. Прохладно по-вечернему, в воздухе разлит аромат весны и свежей хвои. Тропинка, сильно сужающаяся, становится почти незаметной среди высоченных сосен при подходе к городу. Полуразрушенные ворота и наружные стены, оплетенные вьюном, кажутся устрашающими на первый взгляд, но за ними, я знаю, - город, живой, родной город. Скрытый за деревьями костер на центральной площади, пахнет хлебом и дымом, слышен негромкий разговор. Легкий ветерок трогает волосы, шевелит полотнище знамени в центре поляны, уносит в сторону дым костра. Несколько человек сидят на бревнах и на земле. Мы с Эридель подошли, сбросили сумки.

- Мир вам…

- Мир и вам, - откликается сразу несколько голосов.

И начинается:

- Что-то погода портится… Уже сколько дней не видно солнца.

- Все поправимо, братцы, - Ариен вернулась. Ариен, ну-ка поработай солнышком!

Я запрокидываю голову и делаю вид, что что-то шепчу.

- Завтра утром развиднеется, ребята…

- Молодец, Солнышко!

- Как дела, девчата? Что нового?

Я опускаюсь на бревно, от кого-то отмахиваюсь, от кого-то отшучиваюсь, жадно пью чай из протянутой кем-то кружки. Рядом смеется Эридель. Все как всегда. Почему же так точит меня беспокойство? Ведь я вернулась домой….

Сзади тронули меня за плечо. Я обернулась и вскочила обрадовано:

- Торон! Матушка! Вы здесь!

- Здравствуй, Солнышко…

Вряд ли кто мог догадаться, что эти двое - мать и сын. Матушка - государыня Арнора Гильраэнь - не выглядела на свои годы и смотрелась скорее старшей сестрой сыну. А Арагорну, сыну Арахорна, наследнику Исилдура, будущему вождю дунаданов Севера, можно дать больше его шестнадцати. Стройный, хоть еще по-мальчишески угловатый и худой, он на голову выше крепкой, ладной, но невысокой Матушки, и морщинка пролегла между бровей, взрослая, хмурая морщинка, и взгляд - уже не детский. А черты их тонких лиц похожи, и серые глаза смотрят одинаково, и улыбаются эти двое по-особенному, как умеют только они.

Арагорн - Торон, как все мы зовем его, - по-видимому, не так давно вернулся в Форност. С раннего детства он почти круглый год жил в Раздоле по настоянию матери и Элронда, хоть всей душой рвался домой, а, приходя "на зимовку", искренне радовался возможности побыть среди своих. Мы с ним были дружны, несмотря на то, что я на несколько лет старше, и я, наверное, нетерпеливее, чем многие другие, всегда ждала его появления. А тут надо же - зимой оказалась в пути, далеко от дома, и нынешняя встреча станет короче, чем прежние. Уже начало весны. Я-то могу побыть в городе до лета, а вот Торону скоро нужно будет уходить. Значит, на то, чтобы походить по лесу, отдыхая от постоянного напряжения, посидеть у костра, попеть песни, наконец, обменяться новостями, у нас остается несколько дней, от силы - неделя.

Впрочем, Матушка, наверное, уже рассказала ему все, что случилось с нами за этот год. Интересно, как отреагировал Торон, услышав новости?

… Потом я запишу в летописи: "Светлый Совет, назначенный на середину октября, не состоялся из-за нападения банды орков и урук-хай на Пригорье. Объединенные силы Гондора, гномов Синих Гор и Лориэна выбили орков из Мглистых гор и очистили Западный путь. Не имея возможности помочь реальной военной силой, мы наблюдали за ходом событий со стороны". Прочитав эти строки, Матушка поднимет на меня горький взгляд: "Бесстрастный отчет летописца…" Мы без слов поймем друг друга, потому что тогда, сидя в лесу, по плечи в этих проклятых папоротниках, тоже понимали… Понимали, что ничего не можем сделать - безоружные девушки. Понимали, что лучшее, что нам остается - скрыться и выжить, спасти библиотеку и знамя. Понимали и мучались от стыда - опять убегать!

Светлый Совет тогда собрался в полном составе, ждали только нас, дунэдайн. А мы ждали гонца - сигнала о начале Совета. Едва из Пригорья примчался посыльный, как маленький отряд тронулся в путь. Мы торопились, но, не желая быть замеченными со стороны Дороги, решили воспользоваться тропой через лес.

Шли быстро, молча. В середине осени на севере, бывает, уже лежит снег, но в этот год погода расщедрилась, и даже затяжные дожди еще медлили начаться. По сухой, утоптанной земле шагалось легко, хотя листья шелестели предчувствием близкого ненастья.

Тропа уже подходила к Пригорью, я даже хотела вздохнуть облегченно, как со стороны Хоббитании послышались крики. И если бы только крики - еще и звон оружия. Мы замерли. Засада?

Но ждали не нас, и вообще никого не ждали. Это было открытое нападение, и я похолодела при мысли о том, что в этом "Жареном Драконе" сейчас собрались все - и эльфы Лориена, и гондорцы, и гномы Синих Гор! Сопровождавший нас Элентир не стал дожидаться, пока мы опомнимся, и, схватив нас с Матушкой за руки, потащил обратно.

Вихрем ворвались мы в Форност со словами:

- Тревога!

Да, ничего не скажешь, жизнь научила нас реагировать на подобные сообщения. Мгновенно опустели развалины города, и маленький отряд девушек скрылся в лесу, унося с собой только потрепанные древние рукописи из библиотеки и кусок темно-синего с серебром шелка - знамя Арнора. С нами уходили двое парней - все воины, кто оставался на тот момент в городе.

А потом были эти проклятые папоротники. Девушки устали, и отряд остановился на отдых в маленькой лощине, укрытой от посторонних глаз высокими камнями и густыми зарослями. Костра не разводили. Мы сидели на земле, кучкой, накинув капюшоны плащей, стараясь не высовываться - больше по привычке, конечно, потому что в этих глухих местах мало кто бывает, к тому же все внимание сейчас приковано к Пригорью. Я прятала под потрепанным серым плащом свитки из библиотеки - что может быть ценнее для летописца, хранителя преданий? Тинувиэль, наш менестрель, вполне оправдывающая свое имя, сжимала в тонких руках свою гитару. У худенькой, светловолосой Эридель через плечо лекарская сумка, а под вышитой рубашкой, я знала, - знамя. Темные, русые, светлые головы, напряженные, серьезные лица, молчание… Матушка что-то шептала беззвучно, глядя на север.

Скверно было на душе.

Кто скажет, где кончается благоразумие и начинается трусость? Где предел храбрости и начало безрассудству? Как провести тонкую эту грань между здравым смыслом и совестью? Что могли сделать мы, безоружные, не владеющие ни луком, ни клинком, кроме как погибнуть там? Наша задача - выжить и сохранить то, что нужно и можно спасти - знания, рукописи, знамя, память. Я понимала это, мы все это понимали. А в мыслях между тем стучало одно: "Как зайцы, как зайцы… ведь не на нас нападали… там мы могли бы помочь хотя бы как лекарки…" Сколько еще убегать?

Видно, это же не давало покоя и Гильраэнь. Внезапно она тряхнула головой и обернулась к нам.

- Уходите в Синие Горы!

- А ты?

- Я остаюсь здесь, - отчеканила она.

Пауза.

- Нет, Матушка! - резко сказала я. - Тебе - оставаться - нельзя!

Ох, как полыхнули ее глаза!

- Не рассуждать! Это приказ!! Вы уйдете немедленно и будете сидеть там, пока все не закончится!

- Это глупо, Гильраэнь…

- Я сказала! Это приказ.

С ней остался Галдор, младший из всего отряда. "Береги королеву", - шепнула ему на прощание Эридель.

Нам надо было взять ее в охапку и уволочь с собой…

Тонкой цепочкой, оглядываясь, мы уходили по извилистой тропинке… А у меня перед глазами все возникало и не хотело уходить видение: я прихожу в Раздол и пытаюсь как-то сообщить Арагорну о смерти матери. "Тьфу, тьфу", - прошептала я, суеверно сплюнув через левое плечо.

А потом в Синие Горы пришло известие о походе Светлых в Мглистые горы. К середине зимы все дороги до самого Рохана были очищены, и мы могли вернуться домой. Правда, вернулись не все - Тинувиэль ушла на восток, я, отдав свитки Эридель, - на юг. От возвращавшихся домой гондорцев - веселых, возбужденных, разгоряченных схватками, я узнавала подробности тех боев. И опять молчала. Молчала, потому что - что могла рассказать им в ответ? Как мы прятались в папоротниках, а те, кого мы, как считали, защищаем, отбивались, прикрывая нас?

"Я благодарю Эру за этот урок…"

В этот вечер мы засиделись у костра дотемна. Я свернулась клубочком у самого огня, привалилась спиной к высоченной сосне, закутавшись в плащ, закрыв глаза, и с наслаждением прихлебывала густой, пахнущий травами отвар, снимающий усталость. Почти все уже разошлись, остались лишь я, Торон и Матушка.

Рассказывая Торону о том, что видела и слышала в пути, я теперь точнее смогла определить, почему так грызет меня тревога. А, определив, помрачнела и крепко задумалась.

- Что с тобой? - наконец, спросил меня Торон. Мы беседовали вполголоса, чтобы не мешать Матушке, читающей мои заметки для летописи.

- Думаю, - коротко ответила я.

- О чем?

- О том, слишком ли я большая дура, и много ли беды от моей глупости…

Как обычно, домой я возвращалась через Хоббитанию. Кабак "Жареный Дракон" с давних пор пользовался у Скитальцев доброй славой. В нем можно было передохнуть пару дней, укрыться в случае нужды, узнать последние местные новости. Хозяин - хоббит Хэмфаст Брендизайк, или просто Хэмми, - считался нашим давним другом и осведомителем.

Этот кабак был очень уютным. Милое такое заведение - небольшое, старинной постройки, с большой общей залой, множеством разномастных комнат на любой вкус, с парой потайных комнаток, где можно было, случись что, переждать опасность. И кормили там неплохо, а нас, бродяг безденежных, очень часто - бесплатно. Отсюда и пошла недобрая поговорка: "Вам, бродягам и бездельникам, только бы в хоббитских кабаках сидеть!" Ну да, а чего б не посидеть, если там кормят вкусно? И не в кабаках, а в кабаке. Одном. Хорошем. "Жареный Дракон" называется….

В общем, сидела я в кабаке и пила вкуснейший чай хоббитской заварки с плюшками. Плюшек мне навалили гору - с каждого стола, и все разные. Потому навалили, что в руках у меня была гитара, сидела я весьма удобно, настроение было хорошее - домой иду, как-никак, а это означало только одно: "щас спою". Не так уж часто пела я среди чужих, но в тот вечер перестала стесняться и даже чувствовала себя "в голосе". Народ слушал, порой смеялся, порой затихал. Из противоположного угла залы мне ободряюще улыбались Илкар и Эридель - наши патрульные в Шире, тоже часто заглядывающие в "Дракон".

Разномастный, многоголосый гул; множество свечей все же не дают достаточно света, и табачный дым слоями висит в полутьме; между столиками носится хозяин с несколькими подручными; то и дело открывается дверь, и вновь прибывших уже даже не представляют - их слишком много, они произносят свои имена сами, но всех не запомнить…

И все это время я неотрывно ощущала на себе чей-то взгляд. В перерыве между двумя песнями, когда вниманием публики завладели две словоохотливые хоббитянки, я, наконец, смогла рассмотреть того, кто сидел за столиком неподалеку и так пристально меня разглядывал.

Человек, по виду - не здешний. Невысокий, худой, смуглое тонкое лицо, небольшие, твердые глаза, нос с горбинкой, тонкие усики. Светло-русые волосы словно выжжены солнцем до стального блеска. Явно горец - мне приходилось встречаться с ними. Горец?! Но каким же ветром его занесло сюда, так далеко?

Это мне уже не понравилось.

А еще не понравилось то, что Хэмми куда-то исчез, а в разных концах комнаты то и дело проскальзывает "Дунаданы, дунаданы"… Странно…

Гитара, обойдя круг, вернулась ко мне.

Пою, а он смотрит. Пою, а он смотрит…

Внезапно на меня напало озорство. Спев несколько забавных песенок из серии "Как отловить дракона и доставить его живым в наш кабак", помолчала, дождалась, пока в другом конце зала кто-то завел очередную байку, и тихо тронула струны.

Не помню, где и когда я первый раз услышала эту песню, но, услышав, запомнила сразу. В ней смешалось для меня многое, если не все, из детских легенд и рассказов отца. Выжженные солнцем степи, грозные курганы, всадники с воинственным кличем умиравшие под копытами врагов, блеск мечей, молчаливость и гордость степного народа…

"Ты не просишь пощады? Гордый…
Ночь всю степь синевой укрыла.
Зарастают травою сорной
Даже самых отважных могилы.
Ты над смертью в глаза смеялся,
Но сегодня над ней не волен.
Почему ты не защищался?
Даже руки связать позволил…" (*)

Как он на меня смотрел! Я пела негромко, кроме него и меня, слова разбирали немногие. Но этот странный человек впился глазами в мое лицо, и для него словно перестала существовать и эта полутемная зала, и толпа разномастного народа, и табачный дым в воздухе, и все на свете… Как он смотрел! А когда песня закончилась, вздохнул и на мгновение прикрыл глаза…

- Слушай, а ты песню Скитальцев не знаешь? - спросил меня маленький человечек из Пригорья.

Ох-х…

Поколебавшись, я решила, что мало ли какие мелодии может помнить бродячий менестрель и вряд ли кто догадается, кто я, и…

Ой, ну почему мы такие бакланы? В этот момент нас даже вычислять было не нужно - сами себя выдали с головой. Достаточно было только взглянуть на лица наших ребят, пока звучала песня, чтобы понять не только, кто мы, но и сколько нас здесь… да и все остальное. Невозможно было спрятать этот свет в глазах, да они и не старались. Я пожалела, что согласилась спеть, но не обрывать же было куплет на половине - еще подозрительнее. А народ, как назло, притих, так внимательно слушал. И горец этот смотрел на меня, смотрел…

Я поняла, что пора смываться. Но кто-то из хоббитов о чем-то меня спросил, я ответила, завязалась беседа, потом опять попросили что-то исполнить… И все громче и увереннее ко мне и Эридель обращались: "Дунаданы".

Великие Валар, куда подевался Хэмми?…

- Вот и все, - закончила я. - Утром мы с Эридель потихоньку исчезли, Илкар остался там. Вот теперь сижу и думаю, много ли будет беды от моей беспечности.

- Да-а-а, - протянул Торон. - А кто-нибудь видел, в какую сторону вы уходили?

- Кажется, нет…

- Кажется, кажется… Дело-то в том, что у нас сейчас в Шире патрулей вдвое меньше, чем обычно, - вступила в разговор Матушка. - Народ весь кто где… да и потери - Ариен, сама знаешь…

Я кивнула. За этот год мы потеряли слишком многих. Тропинка к Кургану Памяти стала шире, и жемчужин на нем прибавилось. Многих мы отпевали, даже не зная, где они похоронены - в Мордоре ли, в Мглистых горах, или в Изенгарде…

- Ладно, - мрачно сказал Торон, - сами виноваты. Будем надеяться, что все обойдется.

- Будем…

- Спать пора, ребята, - поднялась Матушка.

- Спокойной ночи. Желаю утром проснуться живыми… - откликнулся Торон.

Я рассмеялась: слишком уж мрачной звучала эта шутка. Знала б я тогда…

Впрочем, нам слишком о многом хотелось поговорить, и мы еще долго сидели вдвоем. Как же это было хорошо! Когда смотришь в неяркое это пламя, на сердце становится спокойно. Уходит усталость, тяжесть, все отступает, затихает, дневные заботы теряются. Кроме того, огонь еще и завораживает, от него не оторвать взгляда, и в матово-алой глубине проступают фигуры, лица, тени… Потянуло ночным холодом, я плотнее закуталась в плащ и придвинулась поближе к теплу костра. А потом подняла голову и посмотрела на запад, где, едва видная, догорала полоска багрового зарева.

- Какой тревожный сегодня закат…

Торон усмехнулся, вороша прутиком угли.

- Нет, правда. Мне все кажется, что…

- Перестань. Ты просто устала.

- Наверное.

Мы помолчали.

- Когда ты возвращаешься в Раздол?

- Не хочу я туда, - помрачнел Торон. - Не могу я там сидеть, я уже вырос.

Я улыбнулась.

- Вырос, а говоришь, как маленький ребенок. Так надо, Торон.

- Кому надо? Эльфам?

- Нам, Торон. Там безопаснее.

- Да кому я нужен?

- Ха-ха, - мрачно проговорила я. - А то сам не понимаешь…

- Не понимаю…

- Представляешь, что будет, если ты погибнешь? Наследника не уберегли! А в Раздоле есть хоть какая-то гарантия, что с тобой ничего не случится. Думаешь, Матушке так хочется с тобой расставаться?

- Они все… знаешь, они отстраненные какие-то. Их ничего не касается, им все все равно. Им нет дела до людей.

- И на Светлом Совете не было никого из Раздола. Но ты не прав, Торон, - ведь помогают же они дунаданам.

- Чем помогают? Только тем, что меня у себя держат?

- Это очень много…

- Ой, видела бы ты, как они меня учили по лесу ходить!

- Кстати, правда, что эльфы умеют тихо исчезать, если надо, и никто их не заметит?

- Правда, - неохотно ответил Торон. - Но лучше уж я у вас поучусь.

- Вот бы с тобой в паре походить, - проговорила я. - Не могу я в одиночку, тяжело. Я слишком нерешительна, часто многого боюсь, многого не понимаю. Летописец из меня… тот еще. Две головы всегда лучше, чем одна, но нас слишком мало сейчас.

- Да, Матушка рассказала, скольких мы потеряли за этот год…

- А про наши сидения в лесу она тоже рассказала? - мрачно поинтересовалась я.

- А что вы могли сделать? - вздохнул Торон. - Ваша задача - выжить.

- Вот видишь, теперь ты тоже так говоришь, - не удержалась я. - А сам в Раздоле оставаться не хочешь. Ты-то ведь нужнее, чем мы.

- Знаешь, там мне почему-то стараются внушить, что я - эльф, - оживился Торон. - Можно подумать, я сирота без роду, без племени и совсем не знаю, кто я и откуда.

- А ты сам-то понимаешь, что ты - будущий вождь?

Он пожал плечами.

- Понимать понимаю, но… пока не рвусь. Это очень тяжело, Ариен, - быть вождем.

Я вдруг увидела, что Торон и вправду вырос…

- Да, это тяжело. Когда мы вернулись домой после того побега, осенью, я вдруг поняла, с каким чувством уходил Арведуи на север от Ангмарца. Помнишь ту старую историю? Он ведь тоже бежал, "и их спасли только быстрые кони". Наверное, у него тоже мелькали мысли о трусости и спасении своей жизни…

- Это не трусость, а здравый смысл, - возразил Торон.

- Да, но где он кончается, этот смысл, и где переходит в трусость?

Мы помолчали. Огонь то вспыхивал, освещая наши лица, то вновь угасал - дров оставалось совсем немного.

- Торон, помнишь, как ты говорил в детстве, что будешь жить вечно?

- Не помню, - улыбнулся он. - Я был маленьким и глупым…

- А еще ты смеялся и рассказывал, как один из эльфов в сердцах крикнул, что убьет тебя. Помнишь? Ты им постоянно на нервы действовал.

- А-а-а… было дело. Это мы умеем...

- А вообще, - засмеялась я, - ну и бакланы же наши предки, государь Арагорн! Тот же самый Арведуи. Говорили же ему умные люди лоссохи: не ходи, князь, на этот корабль, останься. Нет, и сам, дурак, поплыл, и палантиры утопил.

Торон опять улыбнулся в темноте. Но я тут же помрачнела.

- Впрочем, мы их достойные потомки. Я, например. Это же надо - так по-глупому раскрыться в Пригорье!

- Ладно тебе…

- Поздно уже, Торон, спать пора, - проговорила я устало и поднялась.

Как ни странно, утро все же наступило, и все оказались живы. Выйдя на площадь и взглянув на серое низкое небо, я с удовольствием подумала, что мне сегодня не нужно никуда идти, а можно остаться дома, привести в порядок рукописи в библиотеке, порядком запущенные за время отсутствия, поговорить с Матушкой, а ближе к вечеру пойти с Эридель в лес за травами. Я давно хотела поучиться у нее лекарскому искусству, да все времени не хватало. То я где-то в дороге, то она, а то просто некогда. А когда стемнеет, на площади снова разожжем костер, гитару можно будет взять…

Благословенно время ранней весны, когда в преддверии праздника Эрукиэрмэ в Форност собираются все, кто могут! Не верьте тому, кто скажет, что Форност Эрайн давно мертв, и лишь нежить поселилась на развалинах. Мы сами распускаем эти слухи, и, может быть, благодаря этому и жив до сих пор наш потаенный город. Да, после краткого владычества Ангмарского Короля-Чародея нежить действительно поселилась там. Но ее можно и подвинуть… в смысле, повыгнать, и эльфы Раздола помогли нам в этом. Дунэдайн Севера не стали восстанавливать разрушенные снаружи стены - зачем? все равно мы бываем здесь очень редко. Теперь в эти старые развалины мало кто знает дорогу, но те, кто знает, раз в году спешат сюда.

Сейчас народу в городе еще мало, но уже через несколько дней смех на улицах будет звучать гораздо чаще и громче. Смена постов, патрулей, обмен новостями, свежие байки, шутки, сплетни - сколько всего. В эти дни больше всего работы у Гильраэнь - куча разновсяческой информации стекается к ней, и столько нужно успеть! И благодарение Эру, если за новостями не следуют слова похоронного обряда: "Тело - земле, слезы - воде, слова - ветру, мысли - огню, имя - памяти". Не один раз и не два за этот год приходилось мне произносить их, и хорошо еще, если мы могли хоть похоронить погибших в родной земле. Гораздо чаще тел просто не находили…

А потом, весенним утром, в день солнцеворота, у костра собираются все, кто носит на шее жемчужину - знак имени. И чаша идет по кругу, и звучат слова:

- Я благодарю Эру…

За все. И за радость, и за горечь. И за победы, и за поражения. И за удачи, и за неудачи - они учат мудрости. За каждую травинку и пылинку, за свет солнца, которое светит, несмотря ни на что, за дождь и ветер. За друзей и Дом, что есть всегда, где бы ты ни был…

И за того, кто стоит рядом - даже если он еще не догадывается об этом…

Этим утром Матушки не было на площади, но Торон и еще несколько человек уже сидели у костра. Что-то разленились братцы-бродяги - уже довольно поздно, а народ дрыхнет. Впрочем, пусть отсыпаются за долгие месяцы дороги. Вон Эридель так умоталась, что, наверное, проспит и сутки, если не разбудить.

Беззаботное и довольное настроение овладело мной. Да, бакланы мы, ну и что? Зато живы… Я хохотала и болтала; подергала за усы Элентира; тронула ветку сосны, и на Раэна просыпался град капель - ночью, оказывается, шел дождь. Кстати, надо будет знамя заштопать - вон край прорван. Где же это мы так зацепили?

Тут к костру подошел Илкар, и все веселье разом вылетело из головы.

- Что случилось? Почему ты здесь?!

Хмурясь, коротко рассказал он о том, что случилось в кабаке хоббитов после того, как мы с Эридель ушли оттуда. Утром был найден мертвым Хэмми. Охрана кабака клялась, что ничего не видела и не знает, но их начальник исчез. С ним же (а может, и не с ним, а сам по себе) пропал тот горец, который так смотрел на меня, когда я пела. Народ напуган, и многие из пришедших и думавших обосноваться в Пригорье уже снялись с места и собираются идти дальше. А куда дальше? Дальше - только мы, и ни один нормальный обыватель, напуганный страшными слухами о проклятых местах, сюда не сунется. И что самое непонятное, хоббиты говорят, что все это - дело рук дунаданов. Кто распускает эти слухи и зачем, выяснить не удалось, но разубеждать народ теперь некому - Хэмми убит. Как назло, после того, как ушла Эридель, ни одного человека из наших не осталось в Хоббитании. Илкар вынужден был оставить пост и прийти сюда сам, чтобы предупредить нас.

- Весело, - проговорил Элентир, хотя ничего веселого в этом не было. - Но кому-то все равно нужно идти в Пригорье…

- Помечтала, - пробормотала я еле слышно, - помечтала о покое… - и вслух сказала: - Наверное, я пойду. - Но тут же спохватилась: - Ах, черт, меня же там теперь все знают, и Эридель тоже!

- И меня, - добавил Илкар. - Мне вообще лучше туда пока не соваться.

Неяркий луч низкого солнца пробился сквозь серые тучи, рассыпал искры на флагштоке, и я, зажмурившись, отвернулась. А когда смогла открыть глаза, то случайно зацепилась взглядом за тропинку, ведущую от ворот. И… похолодела…

Эру великий, нет! Эру, пожалуйста, не надо…

Две черные фигуры спокойно, не торопясь, как к себе домой, шли к площади. И волнами плыл впереди них липкий страх. Чуть поодаль семенила третья.

Назгулы…

- Тревога, - еле смогла прошептать я.

Доигрались…

Ужас, смертный, холодный ужас сковал всех. Мы вскочили, но едва выхватили оружие, как замерли и стояли, не шевелясь, сжимая лишь рукояти мечей. Парни, медленно перемещаясь, закрывали спинами меня и Тинувиэль. Я, превозмогая оцепенение, наклонилась, подобрала с земли маленький кинжал, почти бесполезный сейчас. Мелькнула мысль: нас - семь, их - двое и один орк, а мы стоим и ждем, ждем…

Очень неторопливо, но быстро назгулы подошли. Я увидела совсем близко направленный на меня клинок:

- Брось оружие, женщина…

Я медлила.

- Еще раз говорю тебе, женщина: брось оружие. Оно не нужно тебе сейчас.

Кинжал выпал из ослабевшей руки.

Спокойно, без спешки, нас разоружили, и вот уже мы сидим на бревне, в ряд, и один из назгулов и орк стоят за спиной, следя за каждым движением, а второй прохаживается перед нами.

- Во имя Мордора…

Я плохо соображала, что они говорили. Кажется, что-то вроде "чтобы вы не мешали делу объединения людей в одну империю, чтобы не препятствовали нашим идеям и не стояли у нас на пути..." Мне было все равно - и очень страшно. Внезапно до сознания дошли слова:

- У вас есть выбор: присяга Мордору или смерть…

Наступила тишина, мертвая тишина. И вот тут я успокоилась. Просто поняла, что это - конец. Я боялась плена и унижений, мы все этого боялись, но эти слова означали только одно - смерть. Никому не спастись, потому что никто не примет этот выбор, позорный выбор…

Я огляделась. Выпрямившись, тесно касаясь плечами, сидят ребята. Раэн… вчера он показал мне янтарный кулон, принесенный им в подарок невесте. Его Лориндэль сейчас на маленьком хуторе, недалеко отсюда… узнает ли она о том, что произойдет здесь? Элентир… спокоен, задумчиво жует травинку. Он старше всех, уже седина пробивается в волосах, но кому хочется умирать? Тинувиэль… опустила голову, пальцы рук шевелятся, словно перебирая струны, гитара валяется в стороне. Галдор… галчонок маленький, совсем недавно взявший меч; он еще младше Торона; сейчас нахохлился, оглядывается удивленно и недоверчиво. Илкар… видишь, не удастся уйти от судьбы, она и в родном городе нашла тебя. Торон… Арагорн… как же так получилось, что ты не успел вернуться в свой Раздол? Не уберегли мы тебя… а ты когда-то говорил, что будешь жить вечно. Тоскливо стучит в висках: только бы Матушка не появилась здесь, только бы она уцелела!

А в воздухе разлита тишина. Теплая, весенняя тишина, и даже треска дров в костре не слышно…

Как много можно, оказывается, успеть заметить, вспомнить, понять в короткие секунды, когда чувствуешь за плечом ледяное дыхание смерти! Я словно еще раз увидела узкие, красивые улицы моего города - все одним взглядом, от разрушенных Ворот и этого костра на центральной площади до маленького переулка, где прошлой зимой мы с Тороном, Эридель и еще несколькими парнями и девушками играли в снежки. Уже почти взрослые, мы тогда хохотали, как дети, беззаботно, весело, а потом, когда стемнело, Матушка кормила нас еще горячими лепешками и немножко ругала за промокшую одежду. Надо же… вспомнились какие мелочи. Матушка… милая Матушка, только ты-то не появись сейчас здесь, умоляю! Хватит с нас и Торона! Эру великий! На этих улицах - враги…

Еще мысль мелькнула: пока подходили эти трое, вполне можно было успеть уйти, пусть не всем - врассыпную, по улицам - не нашли бы в развалинах, а потом в лес. Мелькнула - и ушла. Опять убегать? Хватит с нас. Снова это сидение в папоротниках, тоскливое ожидание, стыд и тяжелый страх… Нет!

Но Торон, Торон…! Как обидно!

Да и не стал бы он убегать…

Все, что угодно, отдала бы я в эти секунды за то, чтобы удалось уйти Арагорну и Гильраэнь. И… не только потому, что с их гибелью угаснет род князей Арнора и не останется вождей у дунаданов Севера. Еще и потому, что эти двое дороги мне… наверное, как мать и брат… нет, даже не брат, больше.. Но что я говорю! Любой из сидящих рядом со мной на бревне дорог так же, но все же… Но все же, если бы была возможность умереть дважды - за себя и за этого вот мальчишку, я не колебалась бы.

Какая чепуха опять лезет в голову?

- Минута истекла, - раздался в тишине холодный голос.

Лезвие клинка поднялось и остановилось перед Раэном.

- Твой выбор?

- Я вызываю тебя, - спокойно ответил он.

Лезвие отклонилось, назгул отступил на шаг, давая возможность противнику подняться и взять оружие.

Вызвать назгула? Обрывки древних преданий зашевелились в памяти. Кажется, Ангмарцу была предначертана смерть в бою… но не с воином же. Да это, судя по всему, и не Ангмарец.

Вот делать больше нечего - назгулов по номерам различать! Мне стало даже смешно…

Поединок был невыносимо коротким. Раэна нельзя назвать неопытным бойцом, он даже, кажется, задел противника, но уже спустя минуту падал, падал, падал, мертво белея запрокинутым лицом…

Следующий…

- Твой выбор?

- Я вызываю тебя, - так же спокойно проговорил Торон и тоже поднялся.

Мы затаили дыхание. Слишком неравный бой…

Но, наверное, Торона все же чему-то научили - и эльфийские воины, и наши. На какой-то миг мы с Тинувиэль, сплетя побелевшие от напряжения пальцы, даже поверили, что Арагорн одолеет назгула - он дважды задел его. Взмах, свист воздуха под клинком, удар, защита, ответ - и все невероятно быстро и четко. В выпаде Торон промахнулся и, едва увернувшись, споткнулся, в полуприседе не успел уйти от удара и очутился на земле, безуспешно пытаясь подняться. Меч его отлетел в сторону. Назгул остановился.

- Есть здесь лекарь? - прозвучал его холодный голос.

Тишина.

Очень медленно, в растянувшиеся доли секунды назгул поднял клинок острием вниз и… резко опустил его.

Торон!

Крик замер на моих губах. Я, кажется, даже дернулась, и второй улайри заметил это, потому что, пристально глядя на меня, проговорил:

- Так будет с каждым, кто встанет на нашем пути…

Лезвие, мерцающее, очень чистое, нацелилось на Тинувиэль.

- Твой выбор?

- Я отказываюсь служить вам…

Неуловимое движение, и она повалилась на землю.

Назгул подошел ко мне.

- Твой выбор?

- Я отказываюсь служить вам…

Ледяная волна прокатилась от плеча по рукам, ногам, затмила солнечный свет. Тяжелая слабость, все завертелось перед глазами, волна отчаяния и страха поволокла за собой в холодную тьму. Значит, такая и есть - смерть?

Но даже это - еще не конец. Они только ранили меня… и Тинувиэль рядом тихо стонет. Зачем? Неужели плен?

Сквозь шум крови в висках слышу:

- А вы, двое, копайте могилу.

- Я отказываюсь служить вам… - голос Элентира.

Все заволокла багровая пелена…

Сколько времени прошло прежде, чем я очнулась? Минута? Час? Вечность?

Мне даже удалось приподняться. Я огляделась…

Все здесь. Илкар, Раэн, Торон, Тинувиэль, Галдор, Элентир… А еще - следы крови на земле, обрывок веревки и… кусок зеленой ткани и кинжал. Кинжал Гильраэнь, обрывок ее плаща! Значит, ее нашли… Где она теперь, гадать не нужно, - в Мордоре.

Неужели конец всему?…

Вспомнились почему-то глаза того парня, горца… Это он предал нас? Он? Мог ли? Как он смотрел на меня!

Все равно - моя вина…

Простите меня, братья…

(*) - Светлана Покатилова (Белошвейка).

13-16.08.2001