Тильд
Манифест рефлексирующего финродизма(рецензия на "Ab surdo" Лоры )Любить Финрода… любить разными персонажами… любить с разных сторон и в разных… нет, не “позах” - ракурсах. И вообще, попрошу без пошлостей, потому что речь пойдет о чувстве духовном и возвышенном. Фэндом любит Финрода уже несколько лет. Любит даже не страстно – старательно. То, что десять лет назад было потрясающе новым, смелым, берущим за душу и не отпускающим (“Хроники Дома Финарфина”), то за эти годы затерлось и разлетелось по десяткам блеклых зарисовок и занудно-несмешных стёбов. Все эти тексты похожи один на другой как питомцы одной грибницы. У них ровно одна тема: “Автор любит Финрода”. У них нет собственных сюжетных ходов: это более-менее пересказ “Лейтиан” или бессюжетные зарисовки о переживаниях Фелагунда в Мандосе. У них нет портретов героев: идеально-никакой Финрод, остальные еще более блеклы. Про такую “экзотику”, как речевые характеристики героев, проработка быта, пейзажные описания, – и говорить нечего. Герои (точнее, автор устами героев) переживают из-за судьбы Финрода – и к этому сводится текст. Возглавляет этот ряд “Ab surdo” Лоры. Однако здесь есть большое “но”. Да, все перечисленные недостатки свойственны и этому тексту, но было бы глупо отрицать его яркие достоинства. Абзац почти наугад: “...Я ничего не знал о смерти и страдании. Я думал, умираем, терпим и страждем только мы. Что это наш удел, а вы избавлены он него самой природой. Я думал, бессмертие - это бесчувствие. В том самом, человеческом смысле слова, когда ничто не страшит и не трогает, ибо нечего терять - ведь все меряется смертью, последней потерей, которая вам не знакома. Мне ни разу не пришло в голову, что наша смерть давно притуплена для нас, мы все равно умираем, хотим того или нет, мы готовы к ней изначальным порядком вещей, она естественна как дыхание - дело лишь в сроке. Во времени и обстоятельствах - болезненна она или нет, почетна или позорна, юна или стара. По сути дела, все это не имеет к ней никакого отношения. И только для вас смерть - это Смерть, ее обстоятельства и есть она сама, неестественная, всегда насильственная, всегда не завершающая жизнь, а обрывающая ее”. Так что достоинства этого текста говорят сами за себя. Он вполне заслуженно пользуется популярностью и уважением, и хорошо видно, почему ему подражают. И поэтому так режут глаз недостатки этого текста. Но, прежде чем перейти к его разбору, – еще несколько слов о рефлексирующем финродизме как о явлении. Большинство из отечественных толкинистов – поклонники мира Толкиена, но никак не самого английского писателя. Его литературная манера нас не интересует, мы жадно хватаем факты из его книг, и мчимся дальше. По тракту им. Ф.М. Достоевского. Достоевский твердо объяснил нам: надо описывать переживания героев. Вернее, так мы усвоили его урок. А с учетом того, что большинство пишущих фэндомских авторов – это двадцатилетние, кому уж точно не надобно миллионов, только бы мысль разрешить… наша рефлексия почти предрешена. Кстати, за пределами толкинистского фэндома практически все тексты двадцатилетних сводятся к только и исключительно рефлексии, так что любой текст по Арде покажется супердинамичным – на внешнем-то фоне… Словом, “рефлексирующий финродизм” – это явление фэндома. Оно может нравиться, может – нет, но закрывать на него глаза было бы глупо. И у него есть свой манифест. Лучшее, что сим явлением порождено. К чему и переходим наконец-таки. “Ab surdo” не справляется с задачей, кою провозглашает автор в предисловии: быть собранием монологов. Причем не просто монологов внутренних, а речей, которые подразумевают вполне конкретного слушателя. Например, Галадриэль рассказывает Арагорну так: “- Вот именно. Камни у Врага, - мой брат сгреб в кучу хрустальные кубки. - Но никто из нас никогда не возьмет их у него. На них гнев Стихий и наша кровь, нам предречено упустить их. - Он посмотрел на брата. - Их возьмет тот, кто никогда не имел к ним отношения, не вызывал гнева Стихий и не делил рок нашего народа. Тот, кто чист. Их возьмет человек. Как видим, от монолога в этом фрагменте только одно слово: “мой”. Никто не в состоянии рассказывать гигантскими цитатами из диалогов. Такие разговоры могли бы быть воспоминаем героя – но никак не прямой речью. В цикле есть ровно одно исключение, о нем – отдельно. Теперь поиграем в “угадайку”. Где Галадриэль, где Берен, где сам Финрод, где неизвестный нарготрондский воин? 1. “Я презирал себя. За то, что слишком четко знал - я неспособен на то, за что взялся. Я недостоин тебя, недостоин хрустальных мостов, огромных звезд и соловьиных песен. Мои звезды были мелкими и злыми, как лесной гнус”. 2. “Мы рождаемся говорящими, мы ценим слово и тратим на разговоры вечность. Это не самые пустые разговоры и порой прекрасные слова... Они же рождаются немыми и ценят действие. Пока мы говорим - они действуют. Потому что их век неизмеримо короче... Я грезил наяву. В своих пещерах и своих лесах, где меня не покидала тревога. Я пожинал тревожные, суетные видения, из которых не смел вырваться”. 3. “Моя жизнь с тех пор, как он покинул нас, похожа на сон без сновидений - тягучий, серый, беспросветный. Я знаю, что он погиб - в этих землях никто из нас не увидит его. Я знаю, что он поступил с нами жестоко. Мы не стоили такого обращения с собой, мы любили его, как умели. Теперь его нет - и мы живем в привычном безвластии. В отличие от прежнего, оно не скрашено ни надеждой, ни любовью”. 4. “Так все, что мы делали, только усугубляло нашу участь. В этом было мрачная, темная радость - что-то происходило, и происходило Здесь, а не Там - здесь впервые появилась смерть, в нашем Роду, и все пути мироздания теперь проходят через нас, мы - первые и последние, мы вознеслись выше всех, рожденных в Свете, и мы падаем ниже всех, в самую бездну, мы встали против Стихий, мы идем во Мрак”. Как видим, только Берен определяется по языку и отчасти – ходу мысли. Остальные – в лучшем случае по содержанию речей. Они все излагают мысли автора – и только. Это не только не монологи, но и не рассказчики. Это голос Лоры – един во всех лицах. Еще хуже дело обстоит со “слушателями за кадром”. Если Лютиэн “слышна” в тексте – и не потому, что Берен иногда произносит “любимая”, а из-за хоть слегка обозначенных попыток человека объяснить всю разницу между ним и эльдарами, – то остальных слушателей просто нет. Проще всего в “Алом”: рассказывает неизвестно кто – неизвестно кому. Недостаток исчезает, потому что смягчаются условия. Еще одна проблема подавляющего большинства фэндомских текстов: очеловечивание. Слишком мало кто ставит себе задачу показать отличие эльфов от людей. Кстати, это прекрасно удалось самой же Лоре – в “Финрод-Зонге”. А вот в прозе – не вышло. Увы. Слишком по-человечески: споры, порывы, жизнь телом, не духом. Не случайно автор забывает про способности эльдар к осанвэ – в тексте нет и намека на общение душой, а не словами. И закономерный финал очеловечивания: язык повествования. Вот несколько примеров: “Штатная робость ворочалась в груди, являя свои типовые стороны”, “Молодые парни из разведки были заняты одним - не будет ли им выволочки”, “Много с того толка... Сделанного-то не воротишь”. Всё это говорят… эльфы! Последняя цитата – это, извините, Галадриэль. А вот Берен почему-то изъясняется на удивление литературно. И это на общем высоком уровне текста! Невольно хочется повторить слова одного из героев: “Это было плохо. Обидно. Неправильно”. Обидно и неправильно, когда рядом с замечательными пассажами идут просторечия и канцелярит, обидно и неправильно, когда глубокие рассуждения оказываются оправлены в монотонную рефлексию. И на этом фоне – единственное исключение. Потрясающий монолог Саурона. Это именно монолог – перед незримым зеркалом, упиваясь самолюбованием. Это яркая речь, разительно выпадающая из общего возвышенно-никакого тона. “Сбивать с них спесь - единственное удовольствие, которое они могут мне предоставить. Некоторые доставляли мне подлинное наслаждение. Какие у них были лица, когда они понимали, чья взяла! Теперь они стали поумнее, понедоверчивее, подальновиднее. Игра усложнилась. А в прежнюю пору... они велись на самые банальные ходы”. Любовь к себе (хвала Эру, вот единственный, кто не любит Финрода!), любовь к Игре, умение уважать достойного противника, и самолюбо-самолюбо-само-само-пересамо… В общем, досадно: в тексте про Финрода самый удачный образ – Саурон. “Это неудивительно, если учесть, что все они для меня на одно лицо. Гладкое, смазливое, задумчивое, вроде моего, но гораздо глупее”. Именно так и вышло. Обидно. Неправильно. |
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>