Amarin Тихая полночь в Гавани - Какая-то нолдиэ просит встречи с тобой, - Фалмандил осторожно заглянул в комнату. Ольвэ оторвал взгляд от карты. Положил перо. Кивнул: - Пусть войдет. – Фалмандил исчез. Ольвэ протянул руку. Поправил стеклянный подсвечник. Задумался, глядя на трепещущий огонек. Поднес пальцы, словно желая коснуться – и отдернул руку, когда жар стал слишком сильным. - Привет тебе, король морских всадников, - хрипловатый голос нарушил тишину комнаты. Ольвэ обернулся. - И ты здравствуй... Вошедшая была закутана в широкий черный плащ. Глубоко надвинутый капюшон скрывал ее черты. Женщина подняла руки и откинула ткань с лица. Сверкнули медные пряди. Одним стремительным, бесшумным движением – только прошелестели складки плаща – она преклонила колено и застыла, склонив голову. - Я пришла просить прощения у тебя... Прощения за род Фенаро. Прости, если сможешь... - Встань, Нэрданель. Ольвэ осторожно взял ее за руку. Поднял. Усадил в кресло. Женщина застыла в кресле, как изваяние. Она сцепила руки так, что пальцы ее побелели. Ольвэ медленно достал кувшин. Наполнил чаши: - Выпей вина, Нэданель. – И сам застыл у окна, подставив лицо звездному свету. Луны не было. Тихо вздыхало море... Такая же тихая тьма царила тогда, после гибели Двух Дерев... Ночь резни в Альквалондэ. - Почему ты просишь прощения у меня? – спросил Ольвэ. – Тебя не было там. - Если бы я была там... - голос женщины звучал глухо, - то, может быть, я смогла бы остановить его... Ольвэ покачал головой: - Если бы ты была там... Если бы Феанаро не дал своей клятвы... Если бы Два Дерева не были убиты... Если бы Мелькор не восстал во времена Творения... - Ольвэ обернулся и встретился с темным взглядом нолдиэ. – Это пустые мысли, Нэрданель. - Я не смогла остановить своих сыновей... - А я не смог остановить свой народ, - резко сказал Ольвэ. Но он тут же овладел собой, и голос его смягчился. – Я не держу на тебя зла, Нэрданель. Мне не в чем винить тебя. - А... их... Ты простишь их? – женщина не осмелилась позволить имени сорваться с губ. Ольвэ опять отвернулся к окну. Провел рукой по лицу – тонкий звездный луч высветил шрам на виске, прежде скрытый аккуратно уложенной прядью. «Что я могу сказать тебе, Нэрданель? Что Феанаро не смог простить гибели отца – легче ли простить смерть сыновей? Что Феанаро не смог простить похищения Сильмариллов – легче ли простить сожженные корабли? О чем я могу рассказать тебе, Нэрданель? О том, что мы строим корабли – но они черны, как ночь, павшая на Альквалондэ. Наши жены и дочери ткут для них паруса – но ткань их темна, как застывшая кровь на песке. А из опустевших домов не доносится песен - потому что руки тех из моего народа, кто сейчас томится в Чертогах Мандоса, тоже запятнаны, и час их возвращения неизвестен. Я не скажу ничего – ведь ты все это знаешь, Нэрданель...» Ольвэ обернулся. В полумраке, наполнившем комнату, его серебряные глаза казались темными – так ночь заглядывает в окна: - Я не желаю зла ни твоим сыновьям, - голос его на мгновение прервался, - ни твоему мужу, Нэрданель. Пусть им полной мерой удастся все, что они задумали. Пусть они исполнят клятву и добьются своего... Но не проси нас забыть о том, что произошло. Женщина поднялась. Склонила голову: - И за это я благодарю тебя, король. Прощай. - Прощай, Нэрданель. Женщина повернулась и вышла – стремительно и бесшумно, на ходу накидывая на лицо капюшон. Ей никто не встретился по пути – только, уже выходя из дворца, она увидела во дворе одинокий силуэт, почти скрытый сумерками. Кажется, это был тот юноша, который проводил ее к королю... Нэрданель показалось, что он танцует – он кружился, изгибался, то припадал на одно колено, то внезапно взвивался прыжком в воздух. «Странное время для танца. И сам танец странный», - подумала она, и вдруг звездный блик высветил лезвие в ночи, и женщина поняла наконец, смысл прихотливого узора движений. Юноша двигался так, словно невидимый противник был перед ним. Невидимый противник с длинным мечом... Нэрданель прижала руку к лицу и прикусила губу, чтобы не вскрикнуть – но юноша, кажется, уловил ее мысль – и, одним резким движением закончив свой выпад, выпрямился и направился к ней, на ходу бросая в ножны свое оружие – обычный нож, которым пользуются все моряки. Разделывают рыбу, рубят канаты... Он подошел, и слегка поклонился, приветствуя женщину. - Вы уже уходите? – очень вежливо осведомился он. - Да, - сказала Нэрданель. – Да. – Ей изо всех сил приходилось сдерживать себя, чтобы не смотреть на клинок. - Позвольте, я провожу вас. Не стоит ходить одной по ночам. Нэрданель покачала головой: - Не нужно. Да и что может случиться? - Никогда не знаешь, что может случиться, - сказал он серьезно. Нэрданель покачала головой и улыбнулась - горько и безнадежно: - Все самое страшное для нас уже произошло. – Она легко коснулась щеки юноши, и, когда тот невольно отпрянул от прикосновения ее холодных пальцев, она развернулась и быстро пошла прочь. Если бы Нэрданель могла плакать – она бы заплакала, но слез не было в доме Феанаро, щедро награжденном другими дарами. Текст размещен с разрешения автора. return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>