Amarin Вино из королевского кубка Это должна была быть первая и, скорее всего, последняя беседа, и я добилась права присутствовать на ней. Король разрешил мне, потому что я могла иногда дать ценный совет, Зигур – потому что не в моих силах было помешать ему в чем-либо. А кроме них кто посмел бы перечить мне, Ар-Зимрафель, Алмазной Королеве Великого Нуменора? Малый зал до самого последнего уголка был залит ярким солнечным светом, солнце стояло в вышине, и небо за окном было голубым и безоблачным – что не так уж часто бывало в последнее время. Более неподходящей обстановки для разговора с приговоренным сложно было представить… Впрочем, наверное, Зигур учел и это - со свойственной ему мрачной насмешкой. Светлый зал со стенами, скрытыми яркими драпировками, маленький круглый столик, украшенный затейливым узором, три кресла вокруг него… Того, кого ввели стражники, вряд ли могла обмануть мирная обстановка. Он насмешливо склонил голову, приветствуя короля, прищурился на солнечный луч, падавший из высокого окна, и с наслаждением принялся растирать кисти, когда стражники, прежде чем усадить его в кресло, перерезали стягивавшую их веревку. Король небрежным жестом отпустил стражу – рядом с Зигуром он мог ничего не бояться. Колдуну не нужно было даже двигаться, чтобы убить человека – у нас был случай убедиться, и пленник, разумеется, понимал это прекрасно. Воцарилось молчание. Казалось, мы застыли внутри нарисованной кем-то картины – король, наблюдающий за пленником исподлобья, Зигур, застывший белой статуей у окна, пленник, подставивший лицо солнцу… Я рассматривала его с отстраненным любопытством. Я знала, что его зовут Оремир Эарандирион, что он сын известного морехода и один из предводителей Верных. Знала, что он был схвачен по обвинению в измене и приговорен к смерти. Знала, что он невиновен, и что королю просто нужна первая жертва для построенного им храма. Впрочем, это было известно всем, находящимся в этой комнате. Он был довольно молод – ему было, наверное, лет 60 – и довольно красив. И очень, очень спокоен – вряд ли можно было ожидать такого спокойствия от приговоренного к смерти и находящегося рядом с теми, кого он – и его приверженцы - считали величайшим тираном. Похоже было, что он, не думая ни о чем, просто радуется про себя солнечному свету, небу за окном… И я вдруг поняла, почему – он уже простился со своей жизнью. Он считает, что ему уже нечего терять, что мы ничем уже не можем задеть его. Пауза затягивалась. Зигур наблюдал за нами из своего угла с холодным интересом – так мальчишка отрывает по одной лапки пойманной мухе – ему интересно… Король, кажется, решил, что первым нарушивший молчание покажет свою слабость – и, значит, мне грозило просидеть в полной тишине и неподвижности до самого вечера. Мне это не понравилось, и я сказала, обращаясь к пленнику: - Странно видеть такое спокойствие на лице того, кто обречен. Он моргнул, словно просыпаясь ото сна, и повернул ко мне свое смуглое, как у всех моряков, лицо: - Действительно странно, о королева. Но, боюсь, если я спрошу о причинах вашего спокойствия, ни ты, ни твой супруг не ответите мне. В глазах короля темной молнией сверкнул гнев – давно уже никто не осмеливался говорить с ним таким тоном. Но он сдержал себя, и рассмеялся - как мало было веселья в этом смехе! - Ты погибнешь. Смерть твоя будет мучительна, от твоего тела не останется ничего, кроме пепла, и за Дверями Ночи ты не найдешь избавления, ибо Владыка Тьмы поглотит твою душу. А мы останемся и будем жить вечно. И ты говоришь, что обречен – не ты? Пленник хмыкнул: - Кто-то из нас не дружит с фактами, король. Мы оба ведем свой род от тех, кто перешел за грань смерти и вернулся, от них нам известна истина. Даже здесь Владыка Тьмы имеет только ту власть, которую мы сами ему отдаем. Известно, что за Дверьми Ночи власти у него нет. - Увы, человек, - Зигур, казалось, не повышал голоса – но, звук его, как всегда, словно проникал прямо в мозг. – Ты судишь с чужих слов. А я там был. – Колдун неторопливо отвернулся от окна, и вперил свой взгляд в пленника. Он вдруг выпрямился и застыл, не в силах оторвать взгляда от черных глаз Зигура. Я не знаю, что он видел в это мгновение – но лицо его побледнело – даже сквозь загар. Губы его шевелились - сначала я решила, что он взывает к Валар, но это был просто нелепый обрывок фразы, который он повторял, даже не осознавая, что делает: «…о стойкости запел и о борьбе…борьбе…борьбе…» Он повторил это слово десять, и двадцать, и тридцать раз – почти неслышно, и от этого сбивчивого шепота звуки слились в один, и потеряли смысл, и мне начало казаться, что человек шепчет одно длинное, несвязное заклинание на неведомом языке. Зигур был поглощен пленником. Король казался бесстрастным, но тоже был увлечен зрелищем. Мне было с точностью до малейшего жеста известно все, что он сейчас сделает. Я подлила вина в два высоких золотых кубка, стоявших на столе. Не знаю, сколько прошло времени - несколько минут, скорее всего. Губы пленника уже не двигались. Он застыл, как восковая кукла в окне торговца одеждой, и казался таким же неживым теперь. Я подумала, что еще немного – и он просто упадет мертвым на затканный затейливым узором ковер. Видимо, та же мысль пришла в голову и моему королю, потому что он досадливо поморщился и небрежно помахал рукой Зигуру – мол, хватит. Колдун не отвел глаз от пленника, но взгляд его стал другим – теперь и насмешка, и холодное презрение в нем были вполне обычными. Такой взгляд можно встретить и у человека. Я ожидала, что пленник упадет без сил, но он не шевелился – только дрожь в руках, намертво стиснувших резные подлокотники кресла, выдала его. Но, видно, и его силы имели предел – он вдруг обмяк в своем кресле, словно из его спины вытащили стержень. - «И рухнул, чарами сражен», - нараспев промолвил Зигур. Кажется, колдуну было немного жаль, что ему не позволили довести дело до конца, но он прекрасно понимал, что еще свое наверстает… Человек в кресле пошевелился. Провел рукой по лицу – так, словно не был уверен, его ли это рука и есть ли еще у него лицо. Облизнул пересохшие губы, и сказал, словно сам себе: - Я всегда знал, что легенды говорят правду. Но не знал, до какой степени. – Голос у него был хриплым. И вдруг посмотрел на моего короля и усмехнулся. – А вот ты, король, похоже, не знаешь… - Ты так уверен в этом, Верный? - Мой король прищурился и окинул пленника взглядом с головы до ног, потом повернулся к Зигуру и приглашающе кивнул ему. Их глаза встретились – так встречаются мечи в поединке, высекая искры из металла. Воздух в комнате, кажется, задрожал. Кроль плотно сжал губы, морщины на его лице прорезались глубже. Лицо его казалось вырезанным из камня. Никто не шевелился – но вот медленно, медленно, Зигур начал склонять голову – и вдруг взгляд его погас, и он резко – метнулся белый плащ за плечами - отвернулся к окну. Я знала, что сейчас он смотрит перед собой, закусив костяшки пальцев, и вся его воля уходит на то, чтобы не выдать своих чувств – рано, рано, еще слишком рано… Король довольно откинулся на спинку кресла, и посмотрел на недоумевающего пленника – торжествующе и снисходительно. - Я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить, Верный, - усмехнулся он. – Выпей вина из королевского кубка, - он толкнул кубок по столу к пленнику. От резкого движения багровая влага плеснула через край, и в тот же момент в глазах пленника свернуло понимание. Мне стало обидно – ему хватило всего мгновенья, чтобы постичь то, осознание чего заняло у меня годы, а король не понял никогда. Пленник поднял кубок – пальцы его чуть дрогнули, когда он отсалютовал им мне: - Здоровье королевы! – и он выпил вино – залпом, не отрывая от меня взгляда. Вдруг рука его судорожно сжалась, сминая мягкое золото, он захрипел, хватая ртом воздух и скатился на пол – именно так, как то, несколько ранее, ожидали увидеть король с Зигуром. Яд подействовал мгновенно – впрочем, я в этом не сомневалась. Правда, мне стало жаль, что теперь придется потратить время, заказывая новый перстень – не то, чтобы старый нельзя было бы заправить заново, но, пожалуй, королю было бы неприятно его видеть. Король вскочил. - Мертв, – констатировал Зигур из своего угла. У него опять появилась интересный предмет для наблюдения. Король подошел ко мне и, взяв меня двумя пальцами за подбородок, заставил подняться. - И как это понимать, моя королева? – осведомился он. - Мне надоел этот фарс, - сказала я. – А если бы я хотела убить тебя, то, поверь, я бы избрала способ понадежнее. Он засмеялся. Из его глаз смотрела на меня холодная страсть. - Ты воистину моя королева, - он поцеловал меня. В этом он был прав. Но он ошибался, думая, что я разделяю хоть одну из его иллюзий. Текст размещен с разрешения автора. return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>