Они так нежно и изысканно звенят, эти маленькие колокольчики в
хрупких ажурных беседках. Утро - перламутровое, неопределенное. Каждый
миг мимолетен и неповторим, и вся жизнь такова - миги, мгновения, каждое
- единственное. Эта мимолетность, манящая печаль неопределенности и
изменчивости - во всем. И девушки в ярких платьях, что идут за водой к
источнику - иные каждую минуту. Странно, как при этой изменчивости вещь
остается самой собой? Суть? Что есть суть? Все меняется, все хрупко и
изысканно, нежно и зыбко. Одно повторяется - эти проклятые видения.
Каждую ночь новолуния - всегда, неизбежно и страшно. И это с детства.
Непонятно и страшно. Здесь такого нет. Здесь - гармония даже в смерти.
Печаль неизбежности, но не ужас. Но ночью - не смерть. Жизнь, но страшнее
смерти. И он ее видит.
Страшно жить двойной жизнью. Днем еще как-то можно отогнать мысли. Поэтому - нет наездника и охотника, поединщика и музыканта лучше его. Ночью - опять эти страшные, непонятные видения, от которых перехватывает дыхание. Сначала пытался спрашивать. Затем - затаился.
Всадник остановился. Он не знал, о чем речь, не знал, что случилось. Но, еще не осознав сам, сказал: - Иди к Еловой горе. Она там, у порубки. Оба воззрились на него в изумлении. А вечером крестьянин прибежал, благодаря и кланяясь в землю, говорил: - Нашел, прямо там и была! Да будет вам счастье и тысяча лет жизни, молодой господин! "Счастье и тысяча лет... Зачем столько... Если бы понять, что я вижу..." И началось. Он стал понимать, что видит потаенное. Особенно ясно это стало, когда он во сне увидел, как мать обрезала руку. На другой день все произошло в точности, как во сне. Он испугался. А потом привык. Он видел всякие грядущие мелочи, и даже забавно было иногда подшучивать над друзьями. Но все было до поры.
И он ушел, чтобы не быть с людьми, чтобы не судить... Ведь никто не давал ему права, никто! Страшно видеть - и молчать, знать и мочь, но не уметь пользоваться, о, боги... "Зачем, за что? Зачем - я, почему? На что мне этот дар? За что наказание, о боги? Я так молод, я еще ничего дурного не сделал..."
- Тебе дан великий дар, и грех губить его. Говорят, раз в тысячу лет рождаются такие люди. Видно, ты избран судьбой. - Если бы я знал, что делать с этим даром... - Помнишь ли - "Зов, что заставляет покинуть край счастливый, это - моя дорога. Я разменял золото бездумного счастья на черствый, но живой хлеб страданий. Горько мое вино, но я пью его, ибо в нем - свершенье. Хочешь - возьми мой хлеб, испей из чаши моей - я жду. Боль приноси свою - я возьму ее, дав взамен знание и мудрость." - Темны эти слова... - Разве не темны твои сны? Ты хочешь знать их значение? - Нет... Я не хочу больше этого видеть, не хочу! Отшельник встал, прямой и строгий, и поднял свой посох. - Вон отсюда... трус... будь ты проклят!
"Я должен измениться. Перестать быть собой. Мудрые говорят - не желай себе смерти, ибо жизнь не повторится. Лучше уж умереть, чем это..." Он помнил сказание: "Глядящий в глаза белого тигра, седого, древнего, бессмертного тигра - изменится. Познавший суть свою - изменится. Познание - убийца покоя, похититель счастья для имеющего жалость. Хочешь мудрости - иди, но оставь покой. Хочешь покоя - убей свою жалость, умри." Это был первый выбор. Он не хотел умирать - но и жить ТАК больше не хотел. Глаза зверя - светло-зеленые, затягивающие. Воля - где? Он не видел ничего, он шел, держась рукой за теплую короткую шерсть. Тело зверя - мускулистое, упругое, струится, словно растворяясь. Где я? Что там? Я это видел когда-то... Что это? Зверь несется гигантскими прыжками, почти не касаясь земли. Туман скрывает его тело - призрачное, как и он, и глаза его - как болотные огни... Человек сидит, изо всех сил держась за жесткую холку...
"Я его видел... Он был другой - моложе, сильнее... Если это он - то я знаю, кто это..." - Приветствую тебя, Идущий к Закату, - неуверенно, еще сомневаясь. - Привет тебе, приехавший на Белом Звере... - Я тебя откуда-то знаю. Я тебя видел? Но ты был так давно. Ты мудр - так говорят. Объясни! - Что? - Объясни мне меня. - Что с тобой? - Я вижу. Не знаю, не понимаю - что? Если понимаю - то не могу сказать другим, ибо тогда должен судить, а я не в силах... - Ты всегда видишь? Как это бывает? - Иногда, теперь очень часто. Словно как слышишь - надо затыкать уши. Но как закрыть душу? - Ты этого хочешь? - Не знаю... Теперь - не знаю. - Сейчас ты можешь видеть? Смотри на меня - что ты видишь? Говори. И он заговорил. И не выдержал Черный Повелитель. - Замолчи! Замолчи! - крикнул он, закрывая лицо руками. - Все правда, все так было... Иди за мной. Листы книги были потрепанными и ломкими. - Читай. Здесь все поймешь - все, что ты видел. Я буду ждать.
- Ты хочешь, чтобы я отнял твой дар? - Нет. Теперь - нет. - Чего же ты желаешь? Говори - все будет, как ты выберешь. Ведь ты можешь видеть грядущее - загляни. Реши. - Не хочу. Мне это не нужно, я выбрал. Нужно ли мне говорить, что я избрал, Повелитель? - Нет. Благодарю тебя. Только знай... впрочем, ты уже это сам знаешь. Тяжело знать - предвидеть - и не сметь сказать. - Да. Я не смогу ничего изменить сам... Молчание. - Нет. Иначе это будет та же проклятая предопределенность. - Но зачем тогда мой дар! - Тот, кто стоит на развилке, спросит - туда ли я иду? Знающий скажет - да или нет. Но не скажет - почему. И не скажет - как дойти, иначе нет смысла в дороге. - Я отвечу, Повелитель.
"Сталь кольца - оковы на устах моих, на сердце моем. Я знаю. Я вижу. Я молчу. Я не смею менять - предопределенность и зло, что я призову на головы других. Я не смею судить. Не судья, а слуга... Сталь кольца - как печать, как клеймо, как судьба... Лунный камень и ночь, и молчанье пути, я не смею, я смею... Молчать - и идти..." |
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>