Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Кеменкири (Е.Ю. Лебедева), Одна Змея (Н.А. Соколова)

“Записки клуба мнений” как автобиографическое и антибиографическое произведение


“Записки Клуба Мнений” - пожалуй, самое малоизвестное произведение Толкиена (по крайней мере, из 12 томов “Истории Средиземья”). И даже, осмелюсь сказать, самое непопулярное. Причина этому - пожалуй, в том, что упомянутый текст попадает между теми категориям и темами, которым посвящены прочие произведения, касаясь в той или иной степени многих из них. И потому для того, кто интересуется одной определенной темой (скажем, историей Эльфвине или историей Нуменора), “Записки” как целое ускользнут от взгляда, коснувшегося лишь их части, содержащей необходимый материал. Однако в этом докладе авторы ставят своей целью рассмотреть именно “Записки Клуба Мнений” как целое, попытаться выявить, исходя из содержания и развития сюжета и самого текста, тот смысл, который они имели для самого автора, те причины, что привели к появлению произведения.

О времени и самом процессе создания текста нам известно немногое. В середине декабря 1945 г., под впечатлением встречи со Льюисом и разговором о его книгах – уже вышедших и только задуманных, он упоминает о сюжете своей, “смутно намеченной третьей”, который может пересекаться с сюжетом одной из книг Льюиса. (Письма, № 92). В конце июня 1946 года, он сообщает Стенли Анвину, что написал на рождественских каникулах “три части еще одной книги”, однако она еще не завершена. (Письма, № 105). Значительный объем текста и несколько рукописей говорят о том, что время написания вряд ли ограничивалось именно каникулами, оно могло быть и несколько дольше. Таким образом, время создания записок укладывается в конец 1945 – начало 1946 гг. - время полуторагодового перерыва в написании “ВК”, начавшегося годом раньше, когда Толкиен закончил то, что потом станет вторым томом романа, и едва начал первые главы третьего. Время сомнений в том, будет ли закончен роман, будет ли напечатан – подтверждение этому мы находим в тех же Письмах (№ 98, тому же С. Анвину, май 1945 г., например). Тем же сомнениями был рожден и “Лист работы Ниггля” - притча, которая впервые упоминается автором именно в это время, хотя точная дата создания ее неизвестна – возможно, и несколько раньше.
О рукописях “Записок” стоит сказать очень кратко. Сначала пишется первая часть (сохранились 4 последовательных рукописи), причем, когда начинает появляться вторая (2 варианта, рукописный и машинописный), в первую вносится правка (которая будет подробно рассмотрена ниже), пока отметим лишь, что в определенном смысле сюжет развивается неожиданно для автора.
На историю создания текста также проливают некоторый свет письма, хотя и не связанные непосредственно со временем написания “Записок”. В 1964 г. он вспоминает, обращаясь у одному из адресатов, как они со Льюисом бросили жребий, поделив между собой сюжеты о “путешествии во времени” и “путешествии в пространстве”, первый из которых достался Толкиену. (Письма, № 257). (Так же, “путешествием во времени”, кратко обозначает Толкиен содержание сюжета “Утраченного пути” и “Записок” во времена написания последних – см. упомянутые выше письма). Как выполнил обещание Льюис, хорошо известно: в 1937-45 гг. в свет вышла его “Космическая трилогия”. В самом конце первой части (“За пределы безмолвной планеты”, в ее последней фразе содержится довольно прозрачный намек на второй сюжет1, соответственно, завершение книги Толкиена (тогда он начал писать “Утраченный путь”) еще казалось Льюису возможным, и их произведения могли составлять своеобразную дилогию. Однако “Утраченный путь” остался незаконченным, Льюис продолжил сюжет , следуя собственной логике, на которую между второй и третьей частями очевидно оказало влияли знакомство с Чарльзом Уильямсом и его произведениями,- и в 1945 г. появляется заключительная часть его трилогии, о которой (возможно, еще на уровне замысла), возможно, и идет речь в толкиеновском письме декабря 1944 г. (упоминание о “вероятном пересечении” с его собственным сюжетом). Действительно, в “Мерзейшей мощи” получают воплощение по крайней мере два мотива, имеющие немалое значение в сюжете “Записок”: возможность “истинных снов” (содержащих информацию о будущих или прошлых событиях – мотив, довольно важный в данном сюжете и у Льюиса) и несколько- отрывочных упоминаний “Нуминора” (так! - Люьис предпочитал воспринимать тексты Толкиена на слух, см. Письма, № 276) и Истинного Запада. Впрочем, “Записки” тоже оказываются своеобразным откликом на “Космическую трилогию” в целом: в первой части немало страниц посвящено обсуждению членами Клуба проблемы “путешествия в пространстве” и возможности его достоверного описания (судя по всему, Толкин был не вполне удовлетворен тем, что создал Льюис). Кроме того, при развитии сюжета использован тот же прием, что и в трилогии – вторжение иных пластов реальности в наш мир. Другое дело, что они не внешние (из космоса), они из легендарного прошлого, и воплощаются как сны, видения, память, но влияние их на человека не менее реально, и может в конце концов на самом деле привести к “истинному путешествию” во времени (идея, зерно которой есть уже в “Утраченном пути” - сон с появлением Элендила, который имеет власть отправить героя в Нуменор).
Интересно, что история этой договоренности двух писателей была известна, излагалась биографами обоих и авторами предисловий, книги Льюиса были не раз переизданы, а вот толкиеновские тексты оставались никому не известны до выхода соответствующих томов “Истории Средиземья” - и не обошлось без курьеза: Яков Кротов в предисловии к “Космической трилогии” пишет о книге (!) Толкиена как о “заслуженно забытой ныне”2 - в то время, как у нее и не было шанса стать известной: обе попытки написать ее не были закончены и – долгие годы – не были соответственно, изданы. Книга-призрак, которая то ли есть, то ли ее нет... Интересно, что именно с такой книгой (и, по-видимому, того же автора) мы еще встретимся – на страницах самих “Записок”.

Сами “Записки” представляют собой описания встреч воображаемого “клуба по интересам”, заседания которого происходят в Оксфорде в 1980-х годах, а сами бумаги были обнаружены еще позже, в 2012 году. Вниманию читателя представлены лишь несколько встреч из множества, охватывающие период чуть менее года (с 16 ноября 1986 по 2 октября 1987 гг.). Члены клуба читают друг другу свои стихи, романы, научные статьи и обсуждают их: так, 60й вечер занят чтением Михаилом Рамером, профессором финно-угорской филологии и писателем, своего романа и его обширным обсуждением, переходящим в обсуждение проблемы путешествия в пространстве и его достоверного описания в фантастике в целом. Однако когда спорщики возвращаются к забытому было автору и к своей главной претензии к нему, - описание путешествия в некий мир сугубо неубедительно, в то время как описание самого мира живо и достоверно, - и спрашивают его о причине, Рамер произносит фразу, которая и определяет дальнейшее развитие сюжета: “Такой мир существует, и я видел его – однажды”. Неудивительно, что изумленные коллеги просят хоть каких-нибудь объяснений, - которым и посвящен следующий вечер.
Содержание следующего вечера практически не продвигает вперед сюжет, но по содержанию чрезвычайно интересно: это лекция того же Рамера о том, что можно было бы назвать “теорией и практикой визионерства”. Основные его методы, излагаемые этим персонажем, связаны со снами
Вторая часть содержит более динамичный сюжет, от теории переходящий к практике и захватывающий еще большее количество персонажей.
После некоторых странностей в поведении и странных совпадений объяснительную лекцию требуют уже от другого члена клуба, - Арри Лаудхема, - мы узнаем историю, во многом схожую с описанной в “Утраченном пути” (но имеющую свои отличия) – о мальчике, отец которого уплыл в море на яхте “Эарендель” и пропал, а сам он с детства слышит во сне слова на нескольких неведомых ему раньше языках. Причем в одном из этих языков встречается слово “Нуменор”, совершенно независимо от него известное Рамеру как “его собственное название Атлантиды”. Мало того, его “где-то слышал” (и никак не может вспомнить, где), еще один из присутствующих, Уилфрид Джереми. На следующем заседании появляются и записи текстов, услышанных и частично расшифрованных Лаудхемом. Но на Оксфорд в это время надвигаются грозовые тучи, напоминающие по форме гиганского орла, а Джереми начинает говорить так, как будто не узнает никого вокруг, называя Лаудхема “Нимрузир” - тот отвечает ему, и разговор, происходящий между ними (пока они не переходят на непонятный окружающим язык, любой читатель, разбирающийся в истории Нуменора, опознает как разговор Элендила и одного из спутников (здесь они носят имена Нимрузир и Абразан) непосредственно перед отплытием на девяти кораблях и во время плавания. Наконец, они уходят – именно тогда, когда снаружи разражается во всю свою мощь “ужасный ураган 12 июня 1987 года, который погубил больше людей, повалил больше деревьев и разрушил больше башен, мостов и других изделий рук людских, чем сотня лет плохой погоды” (“Записки”, пер. Радомира), а позади остаются растерянные товарищи по Клубу.
Через две недели они получают от путешественников письмо без обратного адреса о том, что они живы и здоровы, а в конце сентября наконец появляются и они сами, готовые поведать о своих странствиях. Их рассказ так и не был написан полностью – мы успеваем узнать только о призрачных кораблях, которые сопровождали на побережье вполне реальную непогоду, и прочесть начало древнеанглийской истории Эльфвине и Треовине, имеющую параллели в “Утраченном пути” (согласно отрывочным заметкам, она должна завершаться видением Прямого Пути и Книги историй, написанной Элендилом, которую могут вспоминать его потомки – например, Эльфвине).

Рассматривая произведение, одним из источников которого оказалась современная автору действительность (Оксфорд, академическая среда, научно-литературный кружок), пусть и перенесенная в тексте на 40 лет вперед, мы неизбежно задаёмся вопросом: как именно и насколько полно был использован этот источник? Безусловно, речь идет прежде всего об Инклингах. Однако о том, что соответствий “1 персонаж = 1 человек” здесь практически нет, нас предупреждают и публикатор (Кристофер), и сам автор: в одном из ранних вариантов присутствует небольшое “Предисловие для Инклингов”, где он предупреждает, что желающие разглядеть свои лица в этом “зеркале” могут увидеть “свою внешность искаженной и украшенной носом или другими чертами, принадлежащими не вам самим, но кому-то из других членов компании, - если они вообще принадлежат кому-то”. (HOME IX, pp. 148-149). Замечание это справедливо и по отношению к самому Толкиену. В тексте нет ни одного его конкретного воплощения, однако не менее чем четырем персонажам отданы те или иные его черты: научные интересы, писательство, взгляды на фантастику и прошлое, сны, интерес к воображаемым языкам и даже перевод значения его фамилии на английский язык.
Помимо собственных черт, Толкиен использует в “Записках” мотивы и материал различных собственных произведений: эссе “О волшебных сказках” (упоминание об эльфийской драме), “Сильмариллион” (ссылки на “непадших эльфов Толкиена”), история Нуменора (тексты очередной стадии пишутся параллельно, так же как более ранние – практически одновременно с написание “Утраченного пути”), история Эриола (первое воплощение которой планировалось еще в “Утраченных сказаниях”...
Но еще более интересны (и по мнению авторов – не менее важны для понимания общего замысла) разбросанные по тексту “Записок” упоминания автором самого себя – именно как Дж.Р.Р. Толкиена или по крайней мере как автора определенных книг. Интересна логика их существования, точнее, исчезновения, - потому что по мере развития текста они становятся все более неопределенными, а затем и вовсе сходят на нет. И эти появления и исчезновения довольно тесно связаны с развитием самого сюжета.
Будет, пожалуй, не слишком сильной натяжкой сказать, что произведение развивается по законам, описанным в тех же “Записках”: в начале автор (в тексте - участник событий) не подозревает, что будет дальше. Самое интересное, - развитие это начинается едва ли не до того, как они оказались описаны. Первая часть (на стадии рукописи B) – литературно-критическое размышление в жанре платоновского ученого диалога, с обсуждением современной фантастики и в особенности Льюиса (о значительной нацеленности на него свидетельствуют ранние варианты заглавия “По ту сторону Льюиса [--> “По ту сторону вероятности”] или За пределы разговорчивой планеты” - см. Предисловие). И Льюис упоминается многократно, а на периферии, реже – Инклинги, сам Толкиен и даже Кристофер (как автор двух книг мемуаров).
Но затем (в той же ученой манере) Рамер излагает свои сны и видения – и уже в начале второй части появляются странности в поведении обычного (прежде) шутника Гарри Лаудхема (и в текст вносится правка, чтобы показать его интерес, например, к Атлантиде, о котором раньше и не упоминалось – а он не предполагался одним из центральных персонажей), и он оказывается уже не Гарри, но Арри-Арундель-(Эарендель), а затем, судя по событиям в грозовую ночь 12 июня, и вовсе Элендил-Нимрузир...
Но правка касается не только истории Лаудхема. Рассмотрим ее подробнее, не теряя из виду текст в целом.
Итак, начальная точка (на уровне первой части) – литературно-критическое эссе с элементами игры с действительностью. Именно с действительностью, существующей и известной автору. Повторюсь, упомянут и Льюис, и Толкиен, и Уильямс, и Инклинги в целом. С должной скромностью (как движение, вышедшее целом из моды, - критики ссылаются только на некоторые их работы, ими занимаются немногие специалисты), но упомянуты. Как нечто известное, упоминаются героями и “все эти эльфийские материалы” “Толкиена-отца” (цитата). Соответственно, эти “материалы” или опубликованы, или, по крайней мере, достаточно известны по мемуарам Кристофера (более точного указания у нас нет) – настолько, чтобы можно было по ним кого-то сравнивать с “непадшими эльфами Толкиена”. Достаточно смиренный взгляд на то, что станет с их творчеством через 40 лет?
Но “зеркало криво” (слова - “Предисловие к Инклингам”) – и как “сама” вырастает из текста история Нуменора (хотя сначала основным сюжетом прошлого планировалась история Эльфвине – см. заметки, с. 281) так, можно сказать, “сами”, вслед развитию сюжета, с которым они, казалось бы, напрямую не связаны, начинают правиться эти упоминания.
Исчезают упоминания не только самого Толкиена - полностью, даже “анонимные”: в первоначальном варианте текста упоминание об “эльфийской драме” отнесено к “эссе из этого круга... кого-то из меньших его членов” - в окончательном тексте фраза оборвана и ссылки на источник нет. Мало того, задвигаются на задний план Инклинги в целом, более низкой оказывается их известность и значимость для Оксфорда и литературы.
Исчезает имя Кристофера Толкиена как автора мемуаров, из двух “его” книг воспоминаний создается одна, анонимная, причем в заглавии “Ревущие сороковые” (очевидное указание на годы, которые описываются) становятся “жаждущими”. Даже эта замена кажется неслучайной. Да, жажда, этому миру отчаянно не хватает чего-то… того, что было в реальном мире. Может быть, всего одного человека. Того, который и исчезает из текстов.
Зададимся вопросом: есть ли Толкиен в “Записках” поздней редакции? Или перед нами альтернативный мир – “если бы его не было”?

Вот довольно интересный в этом смысле эпизод, заслуживающий несколько более подробного пересказа. Вторая часть “Записок”, последний всплеск (единственный в ней) биографических упоминаний - в ранней версии 66-го вечера. Казалось бы, довольно немалый и снова порожденный само-пессимизмом: Уилфрид Джереми, сначала сказав, что где-то видел или слышал название “Нуменор”, упомянутое Лаудхемом, вспоминает затем о виденной им у букиниста рукописи Джона Артурсона “Квента Эльдалиен, то есть история эльфов”. Не удивительно, что этот пассаж исчезает при последующем развитии текста, о логике развития которого мы уже говорили выше. Интереснее то, что уже при первом своем появлении рукопись носит какой-то полупризрачный характер – к следующему визиту в магазин она бесследно пропадает и продавец не может ничего вспомнить о ней. Что можно было бы объяснить и рациональными причинами (например, большой занятостью продавца), но при этом перед нами словно завязка истории о чем-то чудесном и эфемерном (“зеленой калитке”). Впрочем, история не интерпретирует исчезновение никак… и сама исчезает в более поздней редакции.
И когда в основной версии “видел где-то”, сказанное Джереми, вроде бы повисает в воздухе (никакого объяснения так и не следует) – оно смотрится в данном сюжете вполне уместно: читателю естественно предположить, что “видел” это слово Джереми, например, во сне, как и другие визионеры клуба – слова или картины, и его блестящее “нуменорское будущее” (участие в истории с бурей, в который он – именно он, а не тот же Рамер! - уходит вместе с Лаудхемом) только подтверждает такую возможность.
Еще одна деталь этой версии. При обсуждении говорится, что слово “Нуменор” (видимо, имевшее место в рукописи “Джона Артурсона”), упоминает Льюис – “Да, в предисловии”, - подтверждает предположение Джереми, продолжая: “Но он цитирует, как я думаю, кого-то, из источника, который не был установлен”. В примечаниях к этому месту Кристофер Толкиен выражает свое удивление: как же так, ведь у Льюиса указан именно Толкиен (речь идет о предисловии к “Мерзейшей мощи”3), и даже если его произведения не были опубликованы, такие тщательные исследователи, как члены Клуба, могли бы установить, кто это. Эти аргументы совершенно логичны. Следовательно, нам остается предположить, что в мире “Записок” уже существует “альтернативный” Льюис, который в предисловии к “Мерзейшей мощи” цитирует неназванный источник.
Вся эта сцена, как уже говорилось, в наиболее поздней версии текста сильно перерабатывается, ни в ней, ни во всем остальном тексте этой части не остается ни одного намека на то, что прежде визионеров Клуба Мнений существовал на свете человек (как бы его ни звали), что-то писавший о непадших эльфах и Атлантиде, именуемой Нуменор.

Итак, подведем итоги.
Перед нами - 3 этапа “исчезновения автора” из текста:
1ая часть, ранние версии. Упоминается, но как “редкая и малоизвестная книга” (с;-)
- т.е. как автор далеко не первого плана, отчасти известный по мемуарам, - но все же известный, - как и то, о чем он писал.
2ая часть, ранняя версия. Упоминается под псевдонимом, как никому не известная и не опубликованная книга.
Из этого следует, что упоминания из 1й части должны быть убраны (так предполагает Кристофер Толкиен в примечаниях, и авторы с ним полностью согласны).
1ая и 2ая часть, поздняя версия.
Поскольку история с рукописью тоже не вошла в окончательный вариант, упоминаний Толкиена в книге вообще не должно было остаться.

Итак, Толкиен “вычеркивает” себя из мира, стирает даже уже существующие следы (и существующий, но неопубликованный “Сильмариллион”, и появившиеся уже “Волшебные истории”) – и “Записки” становятся не только полемикой со Льюисом, историей Нуменора и теорией визионерства, но и историей о том, как все, о чем он хотел бы рассказать, все равно было бы рассказано миру – даже без него.
В чем была же была причина? Пожалуй, она довольно ясно проступает в тексте, в его добавлениях и тем более – пропусках: страх автора “не сбыться”, не завершить работу, не высказать то, что хотелось. Карпентер полагает, что избавиться от подобных страхов (и именно в это время) Толкиену помогло написание “Листа работы Ниггля”4. Однако, как мы увидели, те же страхи находят отражение и в “Записках”, которые, таким образом, тоже становятся одной из попыток (точнее – одним из средств) избавиться от этого страха, средство оказывается действенным, – и возникает новая версия истории Нуменора и продолжается ВК. Таким образом, “Записки” оказываются в одном ряду с такими произведениями, как уже упомянутый “Лист”, “Кузнец из Большого Вуттона” и (вероятно, и в этом отношении также) “Утраченный путь”.

*

...А в 1987 г. упомянутый Толкиеном “ужасный ураган 12 июня 1987 года”, сильнейший на памяти живущих, все-таки произошел, причинив немалый ущерб землям южной Англии, только с опозданием на 4 месяца и 4 дня относительно предсказанного – 16 октября вместо 12 июня.


1 Теперь, когда “Уэстон” захлопнул дверь, путь к планетам лежит через прошлое; и если предстоят еще космические путешествия, это будут также и путешествия во времени”. - Льюис К.С. За пределы безмолвной планеты. Переландра. - М.: ЛШ, Вече, Книжное обозрение, 1993. - с. 162

2 Я. Кротов. “Клайв С. Льюис” - В кн.: Льюис К.С. За пределы безмолвной планеты. Переландра. - М.: ЛШ. 1993

3 Тем же, кто хочет понять получше, что такое Нуминор, придется (увы!) подождать, пока выйдут рукописи моего друга, профессора Дж.Р.Р. Толкиена”. - Льюис К.С. Мерзейшая мощь. Перевод с англ. Н. Трауберг. - М.: ЛШ, Вече, Книжное обозрение, 1993 г. - с. 7

4 Х. Карпентер. Джон Р.Р. Толкин: биография. М, ЭКСМО-Пресс, 2002 - с. 308-309

Обсуждение на форуме



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>