|
Сэрмал
Данная статья представляет собой письмо на лист "Forum-T" (экс-Worlds), отправленное 05.03.02
Удивительно, как точно перекликаются проблемы сегодняшние с проблемами прошлого века. Взявшись перечитывать сборник эссе Честертона, я неожиданно обнаружила, что многое из того, о чем он писал, очень актуально и сейчас. Взять хотя бы бурно проходящее в сети обсуждение такого явления, как глюколовы. Казалось бы, что нового можно найти в явлении, старом, как древние мифы, и молодом как Гарри Поттер? Уже разработаны классификации, позволяющие отличить приверженца теории ОК и СЕ, толкиниста и ниенниста, канониста и пофигиста. Уже сто раз скрещены копья за право создавать свою собственную вторичную реальность.
Но нет, сначала появилась статья Азрафели. В ней описывались наиболее несимпатичные примеры глюколовства (я назову этих людей глюкофагами), и давалось предупреждение о возможных тяжелых последствиях. Глюколовы со стажем, не опустившиеся до состояния глюкофагов, немедля встали на защиту явления как такового. Последовало разумное замечание, что раз глюколовство может привести к печальным последствиям, то погибельный путь должен быть огорожен красными флажками и надписями на как минимум на русском, английском и квенья. Дальше больше – спустя пару дней пошли разговоры о вреде глюколовства в целом, о спасении душ и одержимости бесами. И, наконец, был сделан заключительный шаг – появилась теория. Псевдонаучная теория, доказывающая, что фэндом не просто склонен к глюколовству, а практически беззащитен перед ним. И вот теперь, на мой взгляд, пора бить тревогу.
«Чтобы побороть опасность, нужен не список запретов; собственно, до конца ее все равно не поборешь. Мы способны сделать одно — укрепить ребенка, а для этого надо дать ему здоровье, и юмор, и (как ни удивятся современные люди) разумное отношение к самой идее авторитета. Ведь эта идея — не что иное, как другая сторона доверия, и только она может быстро и успешно изгнать бесов страха. Однако мы не ошибемся, если скажем, что большая часть нынешних людей посмотрит на дело иначе. Они решат, что как-то ученей исчислять неисчислимое. Обнаружив, что все не так просто, они попытаются классифицировать любые новые сложности.» Честертон, «Кошмар и кинематограф».
Автор теории Ольга Брилева считает, что большинство членов фэндома – «истероиды» и «демонстранты», то есть люди, склонные отрываться от реальности и замещать ее своими или навязанными извне представлениями. Я не буду рассматривать истинность этого утверждения, ибо знаю психологию еще хуже Ольги.
«Странные случаи ... не убедят в бессмысленности обобщений; просто вместо старых теорий придумают новые — придумают, но не продумают — и сразу пустят в дело. Психологи создадут простую и новую концепцию о вредоносности скульптуры или дурном влиянии стихов на детский сон и включат ее в программу реформ раньше, чем толком изучат.» Честертон, «Кошмар и кинематограф».
Представим на минуточку, что фэндом в самом деле является питательной культурой для глюков, причем эти придуманные, вымышленные видения в состоянии затмить глаза и разум обитателей фэндома, превращая их в асоциальных глюкофагов, описанных Азрафелью. Ужаснувшись такой картине, Ольга делает вывод – с глюколовством надо бороться. Психологи должны обратить внимание на этот рассадник заразы, консультировать и лечить. Обитателей фэндома надо отлавливать на пути превращения в глюколовы, следить, как бы чего не вышло! Нет здравой идеи, описанной Честертоном, что надо укреплять людей, что здравого смысла хватит, чтобы не поверить ни заманивающему вас в секту проповеднику, ни зовущего вас спасать миры от новой астральной лихорадки глюкофагу.
Глюкофилы, уважаемые люди со стажем, утверждают, что не все и не всегда ограничивается астральными войнами, что необузданный полет фантазии способен породить не только нервные срывы и конфликты с родителями, но и стать основой для прекрасных художественных произведений – стихов, рассказов, картин и песен. Прекрасно, говорит Кэтрин Кинн, давайте мерить нормальность глюколовства по художественной ценности законченных литературных произведений. И мы выясним, что большинство глюколовов свои произведения не заканчивают, да и законченные они не имеют как правило художественной ценности. И вновь мне становится неуютно. Мне слышится лязганье больших ножниц, вырезающих из голов фэндомцев не имеющие ценности сюжеты.
«Предположим, нам говорят, что на слух и зрение дурно влияет крутящееся колесо; и мы попадаем в мир, где повозки и паровозы могут стать жуткими, как дыба или испанский сапог. Говоря короче, если мы совмещаем бесконечные и безответственные домыслы со скоропалительными реформами, растет не анархия, а тирания. Запретных вещей становится все больше, и процесс этот идет уже сам собой. Попытки исцелить все немощи плоти и догадки о том, каким же немощам подвержены плоть, и нервы, и мозг, приведут, соединившись, к полному разгулу запретов. Воображение ученых и действия реформаторов вполне логично и почти законно сделают нас рабами.»
Еще десять дней назад я себя глюколовом не считала. Более того, я рассмеялась бы, назови кто-нибудь меня именно так. Потому что при слове «глюколов» мне вспоминались именно глюкофаги, печальные жертвы отсутствия здравого смысла и самодисциплины. Сейчас же, вспомнив себя в 18 лет, я могу сказать, что если не являюсь, то являлась глюколовом. Не глюкофилом, потому что, увы мне, моя деятельность на этом поприще не ознаменовалась появлением законченных художественных произведений, имеющих хоть какую-то ценность. И мне после чтения писем Ольги Брилевой стало страшно. Потому что я не соглашусь считать себя «питательной культурой для глюков», не соглашусь видеть в Ольге пророка от религии и психологии, которые, подобно кислороду и водороду, смешавшись, вызвали взрыв. Взрыв и обвал, похоронивший под собой то здравое зерно, говорившее: давайте говорить о мерах предосторожности при глюколовстве до тех пор, пока эти слова не навязнут на зубах, как правила дорожного движения. Всегда были и будут те, кто переходят улицу на красный свет и попадают под машину; будут и те, кто сорвется и станет глюкофагом. Но мы не должны ни бороться с глюколовством, ни лечить от него.
Не надо вешать на обитателей фэндома ярлыки. Не надо мерить фэндом «скрытой истерией» и «акцентуацией по Леонгарду». Не надо говорить, что все мы можем в любой момент потерять связь с реальностью, «заразившись» чужим глюком.
«Называя человека трусом, мы спрашиваем его, как мог он стать трусом, когда способен стать героем. Называя его грешником, мы признаем, что он способен стать святым. Но, наказывая его во имя общественных интересов, мы вообще не думаем о нем. Преступление и наказание больше не связаны.» Честертон, «Милосердие Арнольда Беннета».
Не надо лечить глюколовов, опасаясь, что они заразят здоровых. Не надо вешать красные флажки и желтые звезды на людей, занимающихся глюколовством. Они пока не виноваты ни в своей «гибели для общества», ни в «гибели» своих последователей.
«Эта тирания сильнее день ото дня, и нам нечего надеяться на свободу и на демократию, пока все мы не потребуем, чтобы нам предъявили моральный счет. Мы не почувствуем себя свободными, пока не обретем священного права на возмездие. Осуждая человека, мы признаем за ним право выбора. Заявляя, что иначе он сделать не мог, мы унижаем его. Тогда уж придется считать, что мы можем делать только то, что делаем, а наши правители могут делать с нами все, что им угодно.» Честертон, «Милосердие Арнольда Беннета».
Не будем обобщать – и пусть каждый отвечает за собственные дела. Лучше самим учить правила движения и объяснять их другим.
Сэрмал
Размещено: 15.03.02
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>