|
Ответ на Поэзия фэнтези: взгляд не то со стороны, не то изнутри... Любелия
Очень не люблю я длинных откровений. Не потому, что длинные, а потому что до кучи можно воткнуть что угодно. Бессмертная формулировка «а как мы знаем, что…» позволяет впарить читателю под влиянием генеральной идеи любую бредятину, если она проскользнет в этом фантике где-нибудь не периферии. Эй, старые, кто помнит бессмертный розыгрыш Курехина в «Пятом колесе»? Кажется, в 1990-м? Ведь кто-то из зрителей и впрямь всерьез воспринимал пассажи типа «…а как мы знаем, тот, кто ест грибы, сам постепенно становится грибом…», и с ума сходили от того, что Ленин, оказывается, гриб, а одновременно – направленная из Мексики радиоволна, и в студию звонили! А теперь – «как мы знаем, авторская песня существует только в двух контекстах – у костра и на кухоньке». Ох уж эти мне обобщения… Как мы знаем, все авторы статей пишут не о том, что надо, а о том, что хочется. Включая и вашего покорного слугу.
Визбор о подобных обобщениях говорил очень определенно. Благоверная его героя: «горы – это место, где изменяют женам, пьют плохую водку и ломают ноги». Герой, точнее, Визбор его голосом: «ну что ж, в этом цинизме есть своя правда. Но в этих горах я не водился».
Говоря об авторской песне, апеллировать одновременно к Киму и митяевскому «изгибу гитары желтой», понимая под авторской песней исключительно «изгиб» и этого уровня лирику – можно. Но тогда давайте заодно напишем о высотах, или точнее, глубинах фэнтези, сунув в одну кучу Толкина и какие-нибудь «приключения Ричарда Блейда». И разберем исключительно литературные достоинства «Блейда».
«Потом, конечно же авторская песня… Романтика костров, походов и изгиба гитары. Кто хоть раз вживую это ощутил - как здорово, что все мы здесь, уже никогда не будет вслушиваться в слова, искать смысла и правильной рифмы.»
Эта романтика, уважаемая мисс, перестала быть предметом внимания в авторской песне за считанные годы. Ибо авторская песня начиналась не с этого. Анчаров писал, пардон, о войне и цветах на фоне нужников еще в 1943-м. Окуджава и Ким тоже, извините, отметились со словом «костер» максимум по разу, и не в походном контексте. О походах сочиняли в так называемой «туристской песне», которая бытовала в эпоху массового увлечения туризмом, отраженном, например, в фильме «Кавказская пленница». Параллельно с ней жила, кстати, и студенческая песня, которую не без успеха в той же «Пленнице» и стилизовали. Люди без стихотворческого опыта пели о том, что их окружало, ничего творческого в этом не было. Творческих позывов там ровно столько, сколько их в желании колхозников увидеть свой колхоз и свою профессию в статье районной газеты. «Афганцы» точно так же клепали песни на поэтическом уровне ниже среднего, или переделывали КСПшные песни – «Баксанскую» и «Балладу о парашютах». Медики тоже имеют свой фольклор, Розенбаум с него и начинал. О песнях актеров и не говорю – сочинял весь театр на Таганке, не один Высоцкий. Так вот, КСП начиналось не с костров и романтики, те в него влились. Первые пробы были несколько не в ту струю – у Городницкого тема морская, а позже – литературная, Никитин сроду о походах не пел, Окуджава все о городе да о городе. Более того, один из первых КСП, ленинградский «Меридиан», объединял только авторов, причем – в массе своей о походах сроду не певших. Дольский, Кукин, Клячкин, Дулов, Трегер, Вихорев, в течение шести лет – Розенбаум.
О лесах и кострах пели максимум три корифея – Визбор, Городницкий и Кукин. Из них, пардон, лишь Визбор имел отношение к походам и пел про них. Городницкий – геофизик и пел о том же, Кукин – рабочий геологических партий. Чуть позже - геолог Туриянский и рано погибший турист Арик Крупп, но его сейчас почти не поют. Аду Якушеву – тоже, в общем-то. И ранние несколько песен Ланцберга, которые он со сцены под дулом пистолета не согласится исполнять.
А у обеих Матвеевых, Клячкина, Михалева, Полоскина, Стеркина, Перова, Вихорева, Вайханского, Суханова, Розенбаума (открестившегося позже от КСП), Кима, Окуджавы, Дольского, Бачурина, Долиной, Егорова и тех авторов 50-60-70-х, которых я забыл – ну не было у них песен про походы. Поздравляю вас, гражданин, соврамши. Авторская песня – про много чего, походы там не воспевают.
Кстати, кто хоть однажды, помимо чувства локтя в поющей компании, ощутил ожог прекрасной строкой, спетой у костра – в жизни не будет клевать на попсу Митяева, или, не к ночи будь помянут, какого-нибудь Тимура Шаова. Есть песни и получше, и струя почище. Желание внутреннего роста в среде КСП достаточно явно выражено. «И самые лучшие книги они в рюкзаках хранят» - что-то я не слышал такого определения потребителя «менестрельных песен», а полные рюкзаки книг, привозимых группами наших КСП из горных походов где-нибудь в Киргизии (ну не было хороших книг в европейской России, зато выручало какое-нибудь душанбинское книжное издательство, печатавшее у себя, скажем, Стругацких в эпоху всеобщего дефицита) – видел, и не раз. Моих КСПшных знакомых, помнится, корежило от бушковских «Варягов без приглашения», где президент КЛФ (а откуда у нас растут корни ролевого и толкинистского движения, а?) берет у члена клуба -! – «Три мушкетера» почитать. До такого убожества, извините, в КСП 80-х люди обычно не опускались.
«Главное - не слова, а два-три простеньких аккорда, приправленных дымом и звездами (водкой и закуской :)). Вслушаетесь в слова, а еще того хуже - увидите печатный текст - ужаснетесь.»
Интересно, как это сопрягается со Щербаковым, да хоть со Слуцким и Сухаревым на музыку Берковского, с Кимом, который поэт, а не автор плохих песенок, с Окуджавой, все свои песни, практически, писавшим и публиковавшим как стихи? С Анчаровым, наконец, у которого чистейший и поэтичнейший прозаический слог, а песни на редкость чисто сложены? Это, мэм, оскорбление чистой воды. Косвенно и в мой огород. Придя в толкин-тусовку в одно время с кучей другого КСПшного народа (тот же Рустем Якупов, или Лиса – Лена Лисянская из Харькова, или харьковский же Седрик, или московские супруги Жуковы), и не перестав время от времени выступать на КСПшных слетах, слышать о себе заранее, что это все годится лишь под водочку, либо у костра - воспринимается как плевок в морду, уж пардон за грубость слога. Спасибо огромное. И от других участников обоих движений – тоже.
Чтоб вы знали, мисс – авторская песня, помимо Щербакова, который единственный имеет сеть фэнов, а к системе авторской песни до последнего относился очень неприязненно, имеет еще множество авторов, пишущих на хорошие стихи. Красновский, Суханов, Никитин, Берковский. И множество авторов, которые сами по себе хорошие поэты. Ким. Новелла Матвеева, у которой часть песен на свои стихи, а часть – на стихи мужа, прекрасного поэта Игоря Киуру. Окужава, который, собственно, начал петь только потому, что молодого поэта из подмосковья печатать не хотели. И ведь напечатали потом все, что он спел! Кстати, если вы это слышали – «Когда качаются фонарики ночные» и «У павильона пиво-воды» (Новиков, помнится, это дело пел без указания авторства в 80-е) - это не ресторанные песни, а старые прекрасные стилизации ленинградского поэта Глеба Горбовского, входящие в его поэтические сборники. А другая не менее народно-приблатненная «Летел Литейный в сторону вокзала…» написана поэтом Виктором Соснорой, в 80-е – председателем белорусского союза писателей и прекрасным поэтом независимо от ранга. О Васильеве и Иващенко, выросших от уровня студенческой самодеятельности до весьма и весьма неплохой песенной поэзии, я вообще молчу.
Но «что он Гекубе, что ему Гекуба…». Для среднего ролевушника, который пришел в тусовку не из публики с концерта Камбуровой, который искренне верит, что «Покрепче, Тэлери, стисни лук» написал наш, свой, автор-толкинист, и слова, и музыку, что ему Городницкий, — для среднего ролевушника-толкиниста уровень досужей толпы — норма. Он тащится от «Изгиба гитары желтой» (которая суть КСПшная попса, и петь ее с друзьями ни один КСПшник не будет), и «Косари», - от которых Андрей Козловский воет, ибо с тех пор написал множество песен, со стихотворной стороны гораздо более интересных, - ему венец песенной поэзии. Среднему «дивному», следовательно, так легко потрафить – «толкинистская поэзия… в отличие от перлов на трех аккордах, которые в напечатанном виде видеть не хочется…». Что там эта КСПятина. Когда у нас такие орлы и мэтры.
«Но вот толкистская поэзия в массе не обладает и этими достоинствами. Попросту говоря, большинство не умеет писать стихи, в смысле не рифмовать палку с селедкой и отличать ямб от хорея. Под гитару у костра сойдет что угодно, там, у костра - главное - создать "дивное" настроение.»
Практически то же самое, что было выше, только вместо «у костра главное спеть про костер и гитару» стоит «у дивного костра главное спеть про дивное». Заява столь же дивно аргументированная.
То есть, у костра схавают любой мусор, лишь бы он был про то, про что все думают?
Что характерно, последний раз гитарно-костровая попса вошла, что называется, в репертуар хороших людей, когда около 1960-го песня розы Ченборисовой «Люди идут по свету» была зарублена на московском конкурсе самодеятельной песни со словами «но петь ее будут». Ланцберг свои «Сверим наши песни» писал уже, что называется, на спор, проверяя, действительно ли он попал в алгоритм «лауреатской песни» на Грушинском фестивале, на котором в конкурс только КСПшную попсу и пропускают. Говорю как краевед, точнее как посетитель Грушинки с 88-го.
После того человек, поющий о том как «нам трудно – но мы идем», или «как здорово, что все мы здесь, и костер рядом», удостаивался разве что сочувственного похлопывания по плечу. Его просто не пели, это неинтересно. Пресловутая гитара по кругу, да еще вокруг костра, в движении КСП играет роль коллективной медитации, и медитировать на фуфло никто не будет. Точнее, человек, до многого доросший и много прочитавший, не будет. Но таких в КСП достаточно много, чтобы задавать тон. Но – что ему Гекуба… Наш средний ролевик взял от КСПшной песни лишь верхний слой, который видит и тупая пресса, и районное начальство. Гитара-костер-друзья-менестрель.
Да-да. Не открыли вы Америки, господа. До конца 60-х авторов того, что позже называлось авторской песней, через раз именовали то бардами, то менестрелями. «Бардов» в 65-м ввела Алла Гербер в знаковой статье в «Юности», кто первым сказал «Менестрель», я не знаю. «Менестрель», кстати – название газеты московского КСП, существовавшей на правах всесоюзной примерно с 1976 по 1992 год. И КСП с таким названием несколько.
И с тех пор «менестрельских» песен в КСПшных кругах – вагон. Господи, как млели игровые девы на ХИ-93 от проходной, заштампованной песенки, подобранной после «Буяна»-85 – «Меня не спешить, не убить, не сдернуть со стены, / я менестрель – а стало быть, отродье Сатаны, / мещане мелют языком, ворчит моя родня, / Священник крестится тайком, завидевши меня…» Узнаваемо? И ведь никакого отношения к так называемой толкинистической, даже – к фэнтези поэзии. Возьмите, кстати, толкин-апокриф «Экскурсия», единственный, который я могу читать без отторжения. Он набит стихотворными строчками. Открою маленькую тайну. Супруги Жуковы, с которыми я дружу семьями вот уже 15 лет, на дух ролевое движение не переносят, и являются матерыми КСПшниками из куста «РЭКС». И все те романтические строчки – либо песни, либо стихи любимых в КСПшной среде авторов… впрочем, авторы там указаны.
Более того. Открою вам стррррашную тайну. Не существует как отдельного явления песенного и стихотворного творчества на толкинистическую тематику. Авторская песня сама по себе настолько универсальна, что все эти «минестрели» входят в ту ее часть, которой они питались в начале 90-х – в поджанр исторической стилизации. А все якобы уникальные менестрельские фенечки и примочки – либо рождено не авторами, а тусовкой СЛУШАТЕЛЕЙ, либо высосано из пальца.
Смотрите сами. Что пели в начале 90-х, когда жанр складывался и обрастал первыми корифеями? Щербакова? Да. Ad Leuconoen, «Шансон», «Восемнадцатиый февраль». Кима? Да. «Куда ты скачешь, мальчик». Канера? Да. «А все кончается» - за слово «клинки». Митяева? Да, причем гораздо чаще, чем в среднем в КСПшных кругах. Егорова? Да. «Молитву» - «И опустится ночь, и осыплется град…». Берковского? Опять же да. «Песня шагом, шагом…». Козловского? Еще бы. «Косари». Бикчентаева? Снова да. «Еще не цвел зеленый дол…». Что ни говори, хорощий вкус у Рустика. Напел прорву хороших песен из некогда нашего общего КСПшного прошлого, а все до сих пор морщатся от КСП и тащатся от Руста. И ведь не рвет менестрельское сообщество с этими своими корнями, не рвет.
С тех пор все это так явно не видно в первую очередь потому, что движение КСП в начале 90-х влетели в кризис, а в толкинистику и игры пришла другая волна, которая выросла на Ричи Блэкморе и свердловском и московско-питерском рок-клубе. И пошла уже романтика менестрелей в более западноевропейском смысле этого слова. У меня некогда было поганое чувство узнавания на уровне знакомых гармонических ходов, когда после подаренного мне диска Лориных песен я поставил диск Blackmore’s Night, Under the Violet Moon. Но о рок-корнях толкинутой песни, равно как и о КСПшных корнях рок-песни – как-нибудь в следующий раз. Главное, что две волны смешались, и перестали откровенно просвечивать через получившийся продукт. Разве что снова кто-нибудь не вякнет на игре у костра: «хватит петь на игре «Гражданскую оборону»».
«К основной массе толкинистской поэзии в общем-то и не стоит предъявлять особенные формальные требования. Дело в том, что поэзия , как правило, песенная, а в песне музыка, вокальные данные и личное обаяние исполнителя компенсируют любые словесные промахи.(Впрочем, если вспомнить настоящих, а не сказочных бардов (шотландских), менестрелей (из Прованса), скальдов(скандинавских) - они-то уделяли формальным вопросам огромное внимание.)»
Во втором предложении повторена та фигня, которую несли союзы писателей по поводу КСПшных текстов – ровно до тех пор, пока движение КСП было высочайше объявляемо неблагонадежным. Что все это фигня, ибо поэзии тут нет, есть одна музыка и исполнительское мастерство. На что, кстати, союзы композиторов резонно отвечали авторам – пошли вы отсюда на фиг, в союз писателей. Ибо музыка-то у вас есть, но не у всех она на композиторском уровне, а вот поэзия – вполне на уровне. Между тем, авторская песня с самого начала заявила себя разновидностью подачи поэзии. Извиняюсь, где барды выступали в 60-е? В Политехническом, перед той же публикой, что ходила в Политех на Рождественского и Вознесенского. Еще 1967 году собиралась в среде КСП научно-практическая конференция в Петушках, где серьезные люди (филологи и литературоведы в основном) серьезно разбирали вопросы существования современного фольклора (в частности, городского романса, в частности, авторской песни) как части литературы.
А творческие мастерские при крупных КСП в 80-е фактически были литмастерскими и творческими объединениями, где стихи были БОЛЬШЕЙ ЧАСТЬЮ положены на музыку. Извините, вполне техничное московское литобъединение «Общежитие» с 60-х годов объединяло четверых весьма известных поэтов – Олега Дмитриева, Виталия (кажется) Павлинова, Юрия Ряшенцева и Дмитрия Сухарева. Из них лишь первый остался «чистым» поэтом, На стихи второго писал песни московский автор Андрей Васин (трио «Надежда»), третьего вы все прекрасно помните по тем же «Гардемаринам» и одной песне из «Иронии судьбы», а авторский дуэт Сухарев-Берковский неизвестен только ленивому. А количество КСПшных песен на стихи Юнны Мориц, одного из ярчайших (и наиболее песенных) поэтов современной России просто поражает. У одного Дмитрия Бикчентаева их до десятка, и еще больше у Никитина.
«Для того, чтобы потрясти слушателей у дивного ночного костра нужно обладать не столько поэтическими способностями, сколько личным обаянием...»
Ключевое слово – «дивного». Что характерно, «дивные» с завидной регулярностью не проходят отборов в КСПшных конкурсах вовсе не потому, что у тех «лычная неприязн». Песни тоже писать надо уметь. А средние «дивные» как раз образцом имеют не КСПшные высоты, а себе подобных «самородков», или, в лучшем случае, уровень рок-поэзии, где, действительно, нужно быть гением семи пядей во лбу, чтобы, вставив в песню высокую поэзию, завести ею ПТУшную аудиторию. Средний же текст рок-группы районного масштаба как раз на лавры поэзии не претендует – но вот на лавры песни… Все равно шоу все спишет. Поэтому у костра, где нет ударника и усилителя, строим ужимки перед непритязательной публикой, а она смотрит на ужимки, а не на неряшливость стихосложения. Что характерно, средний «дивный» может спеть Макаревича и объяснить, что он не любит этого КСПшного Окуджаву, а Макаревич не стесняется признаться, что Окуджаву он услышал раньше «Битлз», и они равно повлияли на него. Тенденция, аднака?
«Если вы прочитали эту реплику - и у вас появилось желание побить автора или сочинить что-нибудь эдакое, чтоб все опровергнуть- вас коснулось искусство Критики...»
Вот именно. Разбирая по косточкам десятки «фэнтези поэтов», чаще всего видишь, что уровень Ланцберга и Кима для них – запредельно вверху. Причем, одна из главных причин – заданная планка. Когда читатели тащутся от фуфла, потому что для них норма стихотворчества – тексты «Мумий Тролля», а критики говорят – пиши что хочешь, потому что все равно фуфлыжный жанр – это развращает, убивает творца в каждом пишущем. Вышел от нетребовательности к себе неровный, корявый стих, родилась плохая песня. Пошла привычка писать именно так. Вы, свысока-пренебрежительные, вы стыда не чувствуете за дело рук своих?! Так и хочется высказать такому мЭтру, как бы помягче… личную неприязнь. Точнее, выполоть раз и навсегда все эти подленькие «а как мы знаем, что…», которые, не забываются так легко, как статьи. Нет, - закуклившись, как вирусы, они ждут. Очередной питательной среды, которая скажет – валяй, Вася. Пиши фуфло. Все равно песня – фуфлыжный жанр.
Размещено: 29.05.03
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>